Я не смогла удержаться на месте и вскочила, встревоженная.
— Станешь. Ты будешь присутствовать там под руку со своим будущим супругом. И ты поднимешь бокал вина не только за долгое процветание Верксала, но и за сохранение существующих порядков.
— Это слишком жестоко даже для тебя, Ликомед. Заставлять меня смотреть, как казнят любимого.
— Ликомед? Не отец?
Я покачала головой:
— Нет. Не могу заставить себя теперь называть тебя так. Только не сейчас.
Он усмехнулся в ответ:
— Настанет время, и ты поймёшь, что решение далось мне нелегко. Рано или поздно ты смиришься.
— Нет. Не смирюсь. Ты убиваешь не только невинного ради сохранения лица, ты убиваешь меня. Ты вонзаешь клинок по самую рукоять в сердце своей дочери.
— Поверь, Артемия, он обоюдоострый.
Я развернулась и хотела покинуть покои, но перед моим лицом захлопнули двери стражники отца.
— Немедленно отворите!
Никто из них даже не шелохнулся.
— Я не отпускал тебя, Артемия.
— Нет? Что ещё ты хочешь от меня?
— Мне больно понимать, что ты вдруг начала видеть во мне врага, но не отца. Ты воюешь не с теми.
Я отёрла слёзы, тёкшие из глаз:
— Своим решением ты навсегда разрубил всё то, что связывало нас, Ликомед. И ты неправ, утверждая, что я воюю не с теми. Как только ты испустишь дух, я отдам приказ перерыть носом каждую песчинку в Верксале, чтобы отыскать тех, кто подставил меня и Инсара. И я собственными руками залью ковш с расплавленным золотом в глотку ублюдкам.
Отец слабо улыбнулся:
— Ты считаешь меня совсем выжившим из ума и ни на что не годным стариком? Я уже отдал приказ своим верным людям искать. И они ищут…
— Недостаточно быстро! Если бы они искали как следует, уже бы нашли истинного виновника и ничего этого не было.
— Ты даже не представляешь, насколько это сложно: пытаться выкинуть за борт врага, притом не раскачивая лодку.
— Мне нет дела до красивых сравнений.
— Ты будешь счастлива, если вскоре найдут истинного виновника?
— Я буду счастлива только, если Инсар окажется жив. В противном случае — нет, больше никогда. Ты отдал приказ казнить его. И если это случится, моё счастье умрёт вместе с ним.
— Я молюсь о том, чтобы к завтрашнему утру стали известны подлинные имена виновников случившегося. В противном случае в полдень состоится казнь. Я больше не в силах сдерживать натиск Советников, требующих немедленной расправы.
Надежда робкой птицей билась в груди, но с каждой песчинкой, падающей на гору подобных ей же, трепыхания крыльев надежды становилось всё слабее. До тех пор, пока она совсем не умерла. Солнце уже стояло почти в самом зените, а в двери моих покоев тарабанили обеспокоенные слуги.
