— Это один из тех, кто будет говорить против раба. Если доживёт. Хиро́н трудился над каждым из них не один час, но все они твердят, как заведённые, что именно Инсар возглавлял грядущее восстание и уговаривал всех примкнуть к нему. Они говорят только одно и то же: виноват он.
— Отдай приказ перерезать глотки — не останется ни одного лживого свидетеля.
— Это не просто ложь… Это внушение. Они словно под действием чужой воли. Постой!
Но я уже шагнула в камеру, наклонившись над беднягой:
— Кто подстрекал рабов?
— Инсар, — прошелестел ответ.
— Ложь. Кто тебя научил отвечать так?
Тишина в ответ. Я развернулась и вышла, услышав только бессвязное бормотание: «Они ткут и ткут. Виноват Инсар…»
— Теперь ты понимаешь, что у меня нет выбора, Артемия? Я не могу просто взять и отдать приказ убить всех до единого свидетелей, о которых известно многим… Я уже и без того потратил много сил и золота, чтобы скрыть твою связь с рабом.
— Золото? Раньше ты не затыкал недовольным глотки золотом и не покупал их молчания!
— Времена изменились, Артемия. Дочь и город мне дороже раба. Я сделал свой выбор.
— Твой выбор, но не мой. Я не подчинюсь.
Отец вздохнул и махнул рукой. Тотчас же меня под локти схватили двое из его «крадущихся».
— Подчинишься, или мне придётся лишить тебя того немного, что осталось при тебе.
Мерзкая сделка. Отец вынудил меня принять его условия. И мне было тошно оттого, что выбирая, мне пришлось спасти из-под занесённого над головой топора только одно. И брак. Обязательный и скоропалительный. Из всех претендентов отец выбрал мне в мужья Рексенора из рода Валент, объяснив это тем, что его род, пусть и недавно обосновавшийся в Верксале, но один из верных и никогда не отказывал правителю, изрядно пополняя его казну. Их золотой мечтой было стать правящей династией. Но притом они не выказывали огромных аппетитов, придерживаясь правил приличия.
Одной рукой отец решил казнить моего любимого, второй — закрепил сделку о бракосочетании с Рексенором. Но помимо всех прочих обстоятельств было ещё одно обстоятельство, державшееся в строжайшем секрете. Мной, отцом и ещё одной третьей стороной. Чуть позже об этом станет известно и Рексенору, но не сейчас…
Сейчас отец поставил передо мной ещё одно условие. Нарушая правила, будь готова испить из горькой чаши раскаяния до самого дна.
— Я не стану присутствовать на казни. Ты и без того вынудил меня предать того, кого я люблю всем сердцем!
