На следующий день к Аттию явился Кориолан и потребовал суда и справедливости.
— Квинт Гладиатор и его Волки напали на моих людей и покалечили двенадцать воинов, ограбив их до туник.
Квинт понял, что самое лучшее расхохотаться, к нему присоединился Туллий.
— Трое напали на двенадцать и побили их? А может, твоих было ещё больше? — держась за живот, ответил разгневанному Кориолану царь вольсков. — Впрочем, надо выслушать и другую сторону.
— Когда числом превосходящие недруги обходят со всех сторон моих людей, Волки бьют первыми, — отрезал Квинт.
— Твои люди заслужили трёпку. А ты… тебе было определено место жительства в Сатрике. Ты без вызова явился в Анций. Твои люди пытались напасть на моих гостей и послов Рима. Если бы их не побили так позорно, ты заслуживал бы казни за попытку развязать войну. А сейчас убирайся! Вулли остаётся, пока я её не отпущу.
Оказывается, вместе с Кориоланом прискакала и его любовница, которая ждала снаружи. Вождь римских эмигрантов удалился, как побитый шелудивый пёс, а Вулли, обстреляв всех своими взглядами, прошла через зал в отведённое ей помещение, не высказывая неудовольствия: ей велели готовиться выступить вечером на большом пиру, и у неё уже явно были свои планы. Даже речи о возврате «военных трофеев» не было: честная добыча. Пришлось опозорившимся выкупать своё оружие и доспехи, но это случилось через две недели, когда волна возмущения среди эмигрантов, которые поняли, что их ценят только как «мясо», поутихла: Рим и вольски в конце концов всё равно рассорятся, да и среди вольсков многие им сочувствуют.
В этот день, так же как и в предыдущий, Аттий не заговорил о делах, а Квинту было неуместно начинать разговор первым: время ещё есть, главное — наладить доверие. Задача ведь не быстрый сиюминутный успех, а прочный мир и по возможности полная нейтрализация Кориолана и эмигрантов. Туллий лишь выразил удовлетворение тем, что муж и жена наконец-то воссоединяются, и даже не намекнул на желательность развода с Порцией. Когда кто-то из старейшин обмолвился: «Как же так? У Квинта уже есть жена», Аттий отрезал:
— Герою позволено! Вон у Геркулеса сколько жён было! Квинт Фламин, ты ведь справишься с обеими? Лишь бы одна из них от ревности ему рубашку ядом не намазала, — и вождь вольсков расхохотался.
— Буду просить сил телесных и душевных, дабы удовлетворять и успокаивать обеих, — в тон ему ответил Квинт.
— Всё правильно. Силы ведь не блага, их можно просить у твоего Бога. Я велел камнерезу вырезать на плите туфа слова: IGNOTO DEO. Освятишь алтарь, сможете молиться и приносить жертвы возле своего дома.
