— Молодец! Прямо жалко тебя выгонять!
— Не жалейте, сир! Да здравствует император!
При этой сцене Такк не выдержал и прослезился.
— Бедный мальчик, — прошептал он. — Неужели император его не простит?
— А ты надеешься? — спросил Тикк.
— Надеюсь… Ведь он совсем без гнева с ним разговаривал. Его величество даже сожалеет о случившемся…
— «Его величество, его величество»! — передразнил Тикк. — Сейчас его величество устроит комедию. Будто ты не знаешь, как это делается… Конечно, жалко парня, но что поделаешь — служба! Всё шло хорошо, все были довольны… Никто не заметил бы! Надо же было ему признаться!
— А ты бы разве не признался? — удивился я.
— Я бы карту положил как надо, — честно ответил Тикк.
А на столе уже назревали новые события. Весть об адъютанте разнеслась по войску.
— И надо же! Не верит в победу нашего императора, — говорили между собою пластмассовые генералы. — И, главное, в такой момент! Ну подождал бы немного — так нет же!
— По молодости, по молодости, ваше превосходительство, — говорили другие пластмассовые генералы. — От них, молодых, только и жди казуса. Да-с. Будь моя воля — я бы молодым запретил вообще на свет рождаться. Рождались бы одни солидные люди — как было бы спокойно!..
А император ходил по своей палатке и наливался гневом.
Он готовился к скорому и справедливому суду. Потому что ещё ни один суд, чинимый императорами, не был нескорым или несправедливым.
— Хоть и жаль мне его, но я выше жалости! — накачивал себя император. — Жалость унижает человека! Я его должен наказать для примера, для высшей цели! О высшая цель! Скольких ещё мне придётся бросить в твою пасть! Как трудно быть императором! — Так он сказал и посмотрел в походное зеркало.
И вот начался суд.
Окружённый свитой, озирая орлиным взором войска, стоял грозный император, скрестив руки на груди. На голове у него была парадная корона, а генерал-шутник держал открытую коробку с походной короной.
Перед императором стоял пластмассовый адъютант.
— Итак, — сказал император, глядя на него, — удел твой будет жесток!
И в это время загремели барабаны, подчёркивая слова императора.
И все бомбардиры, бригадиры, кирасиры, гренадеры, егеря и фельдъегеря закричали «виват!».
Несчастный адъютант подождал, пока утихнут барабаны и умолкнут войска, и только после этого воскликнул:
— О горе мне!
Он не хотел нарушать своим одиночным возгласом мощный дружный клич своих боевых товарищей.
— Ни дна тебе ни покрышки! — произнёс император. — Ступай!
