– Это займет около часа, – сказал человек, – надеюсь, вы сможете выдержать небольшие отрицательные перегрузки. Просто ждите и не волнуйтесь – когда все закончится, двери откроются сами.
Подойдя, Вадим коснулся рукой холодной металлической поверхности.
– Лифт в преисподнюю…
– Можно называть это как угодно, но вы будете первым человеком, который сможет, наконец, вернуться оттуда.
Люди работали наверху, на арматуре, на никелированную поверхность дверей падали отсветы от сварки.
– Ладно, – сказал Вадим, – я все понял. Можете начинать.
Обернувшись, человек что-то негромко сказал кому-то, двери открылись. Войдя в узкое пространство капсулы, Вадим повернулся к дверям, двери медленно сомкнулись. Начался стремительный спуск вниз, порой казалось, что пол уходит из-под ног, в холодном свете внутрикапсульных лампочек он слился в единый полуполет-полусон. В стремительных ускорениях и легких торможениях, утратив чувство времени, Вадим смотрел в мутную металлическую поверхность перед глазами. Резкое торможение нагрузило тело Вадима, раздался грохот и скрежет, двери раздвинулись; еще не понимая, что он видит, он сделал шаг вперед. Двери закрылись, и цилиндрическая капсула быстро ушла наверх, в потолок; проводив ее взглядом, в неожиданном смятении он огляделся.
Вокзал, да, вокзал, бесконечное, судорожное, больное движение людских толп, запутанное переплетение залов, где-то там, наверху закопченные, высокие, растреснутые потолки. Женщины с плачущими детьми, военные с баулами, теснота и толчея, откуда-то снаружи временами глухо доносились взрывы, пыльные струйки штукатурочной крошки и песка с высоты срывались вниз. Огромные, высотой с трехэтажный дом электровозы были где-то снаружи, бесконечные, в сотни вагонов составы ждали на бесконечных перепутанных путях. Толкаемый со всех сторон, вынесенный в огромный, полуосвещенный зал, Вадим побрел в людском месиве, громкоговорители в вышине беспрерывно что-то кричали, надсаживаясь, но невозможно было разобрать ни слова. Посреди зала, за редкими, грязно-белыми ширмами врачи делали кому-то операцию, проходящие толкали в спины хирургов, над спинами в таких же грязно-белых халатах медсестра держала на палке прожектор; присев на корточки, другая сестра крутила ручку динамо-машины. Послышался отдаленный взрыв, посыпалась штукатурка; спотыкаясь о чьи-то сумки, Вадим обогнул ширму. Люди с сумками вперемешку сидели у стен, на растреснутых грязных плитках пола клоун с нарисованной улыбкой танцевал под гармошку. Наступая на чьи-то ноги, Вадим пробрался дальше, у окошка какой-то ремонтной мастерской были свалены рюкзаки и баулы. Длинный худой человек, держа в руках обшарпанный, с отбитыми углами кассетный магнитофон, подошел к окошку, на плече его сидела привязанная на веревочке обезьянка. Длинноволосый хмурый парень, высунувшись из окошка, принял бережно протянутый ему магнитофон.
