– Пойдем, – сказал он. – Я нашел путь. Но придется немного попотеть.
Закинув на плечо рюкзак, он пошел назад во второй раз, спрыгнув, они поползли под вагонами по расчищенному пути; ползя и подтягивая за собой рюкзак, он слышал, как скрипит, протягиваясь по шпалам, клетка с петухом. К скрипу добавлялось кудахтанье самого петуха, пытавшегося что-то понять в перевернутой клетке, где пропало дно под ногами. Пробравшись сквозь завал, они вылезли из-под вагона. Выпрямившись и почувствовав, как дрожат колени, Вадим сел на рельсы.
– Жаль, что у нас нет воды, – сказал он Ратмиру. – Давай передохнем, надо почиститься, у меня за шиворотом полно песку. Да и у тебя, я думаю, тоже.
Раздевшись до пояса, свернутыми рубахами они оббили друг другу спины. Одевшись (песчаная пыль все равно была где-то под воротником), Вадим взглянул вперед – тусклый туннель уходил в бесконечность.
– Пошли, – сказал он.
Взяв каждый свою поклажу, они двинулись вперед. Тусклый прямой туннель, долгий, долгий путь. Сколько мы уже идем, подумал Вадим, после завала уже полчаса, плюс несколько километров до того, идем все время прямо, пора бы уже кончиться ему, ведь мы идем кратчайшим путем, по прямой, из пункта А в пункт Б, должно же это когда-нибудь кончиться. Если, конечно, мы идем правильно, да нет, не может быть, не может от административного корпуса к химкомбинату идти какой-то извилистый окольный путь, хотя, с другой стороны, все это строилось в советские времена, с них станется, всякого они могли придумать, чтоб запутать врага, и, возможно, надо было давно свернуть в какой-нибудь из боковых ходов, и мы б давно дошли, а этот туннель ведет куда-нибудь в Новосибирск, и туда мы никогда не дойдем, и это значит, что мы идем в бесконечность. Ладно, подумал он, не пугай себя, радуйся тому, что есть, радуйся тому, что перед тобой ровный прямой путь, по которому можно спокойно идти, без всяких эксцессов, что нет газовых атак, завалов, разрушений и прочего дерьма, и это очень хорошо, потому что красные облачка перед глазами, и дрожат колени, и внутренне я уже не тот, и если будет еще один такой завал, то я, наверно, его не осилю. И в тот же миг он увидел его. Двойная цепь фонарей, ранее уходившая в перспективу, оборвалась, впереди был виден последний фонарь, за ним была чернота, только в этот миг он заметил это. Включив фонарь на каске, ускорив шаги, он почти побежал вперед – крутая гора песка была впереди, от рельсов она поднималась вверх, пятно фонаря высветило холодный лунный склон. Отсюда он поднимался до самого потолка, а может быть, и не до самого потолка, даже при свете фонаря отсюда трудно было понять. Отдав рюкзак Ратмиру, Вадим ступил на песчаный склон, примериваясь к нему; согнувшись, он тронул песок руками.
