— Мирославом меня звали. А в детстве Блаженным.
— Доложу я о тебе, Мирослав, дьяку Ваське Мамырёву, аль боярину Квашнину. А там что решат. Очаг у тебя добёр. Тоже сам клал?
— Сам. Свей[25] из Новогорода научил. И насчёт брёвен не сомневайся. Жил в древнем городе Сиракузы геометр Архимед. Он много всяческих приспособлений выдумал для облегчения труда. Аз еcмь[26] его рычагом пользовался.
Афанасий вспомнил, что дьяк Мамырёв несколько раз упоминал о греке Архимеде, веско произнёс:
— Вижу, учен ты. Надо б тебя в Москву взять. Летопись по своему почину ведёшь?
— Не летопись это...
— Писаниями в монастырях занимаются, аль при князе великом, — строго сказал Афанасий, видя, как внимательно слушает его Дмитрий. — Твой труд втуне пропасть может. Это вред для Руси. Великий князь Иван Васильевич денно и нощно о нас хлопочет, жилы из себя тянет, чтоб державу укрепить, дух народа поднять, ума ему придать, от татаровей поганых Русь освободить. Тут каждое слово, не в глупе сказанное, дороже жемчуга — диаманта. А ты, отче Мирослав, в лесу хоронишься, таем[27] летописание ведёшь. Не праведно сие!
Отшельник промолчал. Чужая назидательность для простых смертных вполне уместна, возразить — значило дать повод младшему воину обвинить его в нечистых помыслах.
Гости поблагодарили хозяина за угощение, степенно поклонились и вышли.
Возвращался Афанасий молча, обдумывая встречу с кудесником. Досадно было, что не удалось выпытать у старика то, чего хотелось, о чём он спрашивал себя много раз и не находил ответа, что приходилось скрывать от окружающих, ибо его вопросы могли показаться не чем иным, как ересью. Тайное желание познать будущее возникло у него давно, когда созрел ум и богословские книги перестали его удовлетворять. Например, по христианским заповедям русские князья должны жить между собой в дружбе. Но этого не происходило. Почему? Не значило ли это, что в мире есть силы более могущественные, чем родство и заветы отцов, и нынешнее состояние Руси зависимо от них, равно как и грядущее? Об этом и желал он поговорить с чародеем. Мучительно жить в неведении.
Жаль, Дмитрий помешал. На обратном пути следует ещё раз завернуть к волхву, но уже без напарника. Дмитрий храбрый воин, исполнительный, но слишком усерден в следовании вере.
— О сём разговоре я сам князю Ряполовскому доложу, — сказал Афанасий молодому спутнику. — Ты же промолчи, тут опас великий, одно слово много значит, не то скажешь, быть старику на дыбе! Не злодей он и не стригольник, а человек безобидный. Видел, как он медоеда лечил?
