Довмонтов меч - Валерий Михайлович Воскобойников

  не было ему места на своей земле.

Только конь, только меч, доспехи да одежда княжеская остались при нём. И дружина — три сотни воинов. Им тоже не стало места на родине... И теперь брели они — кто верхом, а кто в пешем строю, — словно стая усталых зверей, в чужую землю, на милость иного народа. Узкий, извилистый лесной путь то поднимался на песчаные холмы, где стояли, слегка покачиваясь, прямые высокие сосны, то проходил среди гиблых болот, в низинах, по хлипким, подгнившим гатям, из которых сочилась рыжеватая мутная влага. Странный вид они являли собой: войско не войско, толпа не толпа, народ не народ. Были среди них и опытные богатыри воины со старинными шрамами на лицах, и отроки — те, что ещё не успели вкусить счастье боя и пристальный взгляд смерти. Но были и жёны — с малыми детьми, с немногим скарбом, нагруженным на повозки, на спины худых лошадей. И потому если бы кому довелось увидеть всех их с высоты дерева, растянувшихся на неширокой лесной дороге, он бы и понял: было это и войско, и толпа, и народ одновременно. Уходили они с литовской родной земли в русский город Плесков, что всё чаще прозывался чуть покороче — Псковом. А вёл их всех князь Довмонт.

Являлось же это действо, если по новому исчислению, в первых днях июня 1266 года.

По округе ходила весть: на лесной дороге, что вела от литвинов во Псков, в дупле дерева свил гнездо человек — людского языка не знает, каркает, словно ворон, обличья мужеского, хотя уж больно дик. Ещё говорили, что каркает он на судьбу, на золото, захочет — накаркает счастье, захочет — погибель. Мутны были слухи, однако находились прохожие, что заговаривали с дупляным жителем и уверяли, будто отвечает он вполне разумной речью.

Псковский посадник, боярин Гаврило Лубинич, всё собирался послать своих людей на беседу к человеку-ворону. Хорошо, если это и в самом деле обыкновенное чудо, каких на Руси происходило и происходит немало. А ну как не чудо вовсе, а лазутчик от немцев, шпион придорожный? Давно пора было бы порасспросить эту птицу залётную, кто она, из каких краёв и зачем у них на пути свила гнездо. В простое время Гаврило Лубинич и послал бы, но заботы потяжелее легли в эти дни на его плечи.

Псков остался без князя. Два месяца назад в центре крома-кремля, на площади у собора Пресвятой Троицы, поднялись вблизи его каменных стен, под вечевой колокол на овальное возвышение — что называли во Пскове «степенью», — построенное из белого псковского камня, он, степенной посадник, воевода Давид Якунович и недавно присланный молодой князь — Святослав Ярославич. Недолго они там стояли под крики и гогот вольных жителей города — представителей от улиц. Да и любому понятно: не подходит присланный им князь. Ума по малолетству — что у посадской курицы, а спеси — словно он царь и земной и небесный. За короткое время сумел разобидеть многих псковских бояр. А уж обиды посадских — не считали. Так и ушёл к отцу, утирая слёзы вперемешку с соплями, в окружении Ярославовых дружинников.