Возле крыльца избушки лежал громадный бурый медведь, возле него хлопотал седой, заросший волосами старик. Кажется, он обрабатывал раны медведя, который при виде появившихся всадников глухо зарычал. Да уж не тот ли это косолапый, что напал на них ночью? Эта мысль одновременно промелькнула у обоих воинов. Отшельник, выпрямляясь, остро глянул на воинов, досадливо отмахнулся, как бы отстраняя их, дунул: «Ф-фу!»
И вдруг поляна пропала, будто её и вовсе не было, а на её месте оказался тёмный бор. Матёрые ели, обросшие мхом, встали перед всадниками плотной стеной. В глубине бора зловеще ухнул филин. Свет стал сумеречным. Где-то в отдалении завыли волки.
— Што это? — ахнул Дмитрий. — Куды мы попали?
Изумлённый не меньше спутника, Афанасий только плечами пожал. Жеребцы под ними тревожно пятились.
— Вот чудесии тако чудесии! — волновался Дмитрий, крестясь. — Господи, спаси и помилуй! Што это, Афонь?
— Не пришлись мы по сердцу волхву, — задумчиво объяснил Афанасий. — Не схотел с нами видеться. Морок навёл. А медведок-то точно тот, в которого мы стрелы пущали.
— И впрямь, Афонюшка! Я то ж самое помыслил. Дак куды ж всё подевалось? Место совсем незнакомое.
— Не боись, выберемся, — успокоил его спутник, оглядывая окружающие заросли. — Вон, кажись, тропинка.
Вместо ручья текла полноводная река. Впереди между деревьев петляла дорога, на которой виднелась тележная колея. Солнце было совсем в другой стороне, чем раньше. Путники проехали по дороге. Но она скоро упёрлась в густой, нетронутый лещинник. Бор стал темней, гуще, неприветливей.
— Беси нас водют! — тревожно шепнул Дмитрий. — Чур нас, чур! Господи, помоги!
Но вокруг по-прежнему стыла враждебная тишина. Афанасию показалось, что кто-то невидимый следит за ними. Воин тряхнул головой, прогоняя наваждение. Но ощущение пристального изучающего взгляда не исчезло.
— Гей, не печалуйся, друже! — ободрил он заробевшего спутника. — Чур делу не помощь! Конн лучик! нас чуют! Орлик, веди на дорогу!
Жеребец послушно вскинул голову, раздул ноздри, понюхал воздух и вдруг радостно заржал. Ему ответил знакомый зов лошади Степана. Оказывается, дорога проходила левее, не далее чем в двухстах саженях. Воины повернули лошадей туда. Скоро на ней послышалось погромыхивание телеги. Опять заржала лошадь, и послышался сердитый голос Степана:
— Ах ты, волчья сыть, травяной мешок, всё б тобе спотыкаться! Вот отведу на купище[20]!
Афанасий и Дмитрий пустили коней рысью, свернув налево, пробились через орешник и вскоре выехали на знакомую дорогу. В полуверсте за рощей виднелась деревня, тёмные избы с тесовыми крышами разбегались по травянистому холму. Огибая холм, текла река, появляясь из леса. За ней простиралась обширная луговина. Вскоре из-за поворота показалась телега.
