Комментарий
Автограф: ИРЛИ, № 1461.
Почтовые штемпеля: «Москва 1832 сентябр. 22» и «Получено 1832 сен. 25 вечер».
Впервые: ВЕ, 1878, январь, с. 26—27. Акад., XV, № 769.
Датируется на основании почтового штемпеля и пометы Пушкина: «Четверг».
21. 25 сентября 1832 г. Москва
Какая ты умнинькая, какая ты миленькая! какое длинное письмо! как оно дельно! благодарствуй, жёнка. Продолжай, как начала, и я век за тебя буду бога молить. Заключай с поваром какие хочешь условия,[91] только бы не был я принуждён, отобедав дома, ужинать в клобе.[92] Каретник мой плут; взял с меня за починку 500 руб., а в один месяц карета моя хоть брось. Это мне наука: не иметь дела с полуталантами. Фрибелиус или Иохим[93] взяли бы с меня 100 р. [лу] лишних, но за то не надули бы меня. Ради бога, Машу не пачкай ни сливками, ни мазью. Я твоей Уткиной плохо верю. Кстати: смотри, не брюхата ли ты, а в таком случае береги себя на первых порах. Верьхом не езди, а кокетничай как-нибудь иначе. Здесь о тебе все отзываются очень благосклонно. Твой Давыдов, говорят, женится на дурнушке. Вчера рассказали мне анекдот, который тебе сообщаю. В 1831 году, февр.<аля> 18 была свадьба на Никитской в приходе вознесения. Во время церемонии двое молодых людей разговаривали между собою. Один из них нежно утешал другого, несчастного любовника венчаемой девицы. А несчастный любовник, с воздыханием и слезами, надеялся со временем забыть безумную страсть etc. etc. etc. Княжны Вяз.<емские> слышали весь разговор и думают, что несчастный любовник был Давыдов. А я так думаю, Петушков или Буянов или паче Сорохтин. Ты как? не правда ли, интересный анекдот?[94] Твоё намерение съездить к Плетнёву похвально, но соберёшься ли ты? съезди, жёнка, спасибо скажу. Что люди наши? каково с ними ладишь? Вчера был я у Вяземской, у ней отправлялся обоз и я было с ним отправил к тебе письмо, но письмо забыли, а я его тебе препровождаю, чтоб не пропала ни строка пера моего для тебя и для потомства. Нащокин мил до чрезвычайности. У него проявились два новые лица в числе челядинцев. Актёр, игравший вторых любовников, ныне разбитый параличем и совершенно одуревший, и монах, перекрест из жидов, обвешенный веригами, представляющий нам в лицах жидовскую синагогу и рассказывающий нам соблазнительные анекдоты о московских монашинках. Нащокин говорит ему: ходи ко мне всякой день обедать и ужинать, волочись за моею девичьей, но только не сводничай Окулову.
