— Надобно спросить у бабушки Алфимии, — первой опомнилась Фрося, озаботившись за сестёр, так как у неё с Калистратом всё складывалось удачно.
— Буди старую, — разрешил глава семейства, — может, в кои-то веки умное слово скажет.
Пока старую ведьму с печи сволакивали, пока положение растолковывали под неутешный рёв внучек, пока то да сё, глядь, утро в окошко стукается. Тут уже и пить особо некогда, а надо всем кагалом что-то решать. Но, вдруг, ветхая старица разверзла уста и прошамкала, отдыхая через слово:
— Что упыря, что вурдалака в человеческое чувство привести способы есть, но надо звать на подмогу отца Макария.
Пока кто-то из дальней родни бегал за церковным служителем, ближняя лишний раз устроила допрос приблудной нечисти:
— Своей ли волей, соколики, назад в человечий род возвернуться хотите? — спрашивали Алфимия и Клим почти разом. — И не станете ли блудить со вдовами и перестарками на выданье, когда человечью силу к любовной тяге почуете?
— Своей, и не станем, чтоб не сойти нам с места, если что не так, — отвечали согласием Максимилиан с Лазарем.
— А что до плотских утех, тятенька, то за них не переживайте, — в тон отвечала Дуня. — Мы с Таюшкой в своём одиночестве так вызрели, что на чужие юбки у них никаких сил не хватит.
И весь сельский праздничный табор согласно закивал головами, а дорогие гости в утверждение своих слов наравне с братьями хватили по жбану медовухи со сбитнем так, что глаз разгорелся с такой приятной силой, что даже Анфимия казалась женщиной вполне сносной красы.
Поп-расстрига, отец Макарий, не заставил себя долго ждать и, помолясь на красный угол, принялся за понятное ему дело. То есть ушёл со старушкой в сени и провёл с нею с глазу на глаз совещательный разговор. Уяснив суть вопроса, священный деятель воротился в избу и вынес свой приговор:
— Согласно церковной науке теологии, — начал он важно, — нам известны благостные и разумные способы обращения исчадий ада в человеков второй руки, так как в первый сорт их не пустят прежние грехи.
— Да хоть бы в любой отброс, но с нашим понятием, — вякнул было Клим, но сразу прикусил язык, встретившись с суровым взглядом отца Макария.
— Не кликай беду, хозяин, не толкай под руку, — наставил батюшка. — Я призван не выправлять неслухов, а направлять сбившихся с истинного пути в праведное лоно. Аминь!
— Изыди, сатана! — зачем-то невпопад икнул Клим Савватеич и стал топить горе в вине.
А Макариий вновь о чём-то пошептался с Анфимией, а затем веско произнёс:
