Лида тем временем немного остыла, освоилась. Поняла, что может сгоряча наговорить глупостей на Григория. Спохватилась, как-то сразу сникла. Намерение, с которым пришла сюда, вдруг показалось опрометчивым. Ведь у нее есть дочка, голосистый колокольчик, а Григорий хоть и никчемный человек, а все же хороший отец. А Крихте она скажет хотя бы о том, что вертится на кончике языка, что давно уже душу бередит нестерпимо.
— Дядя Павел… Простите, товарищ председатель… Павел Свиридович. Я попала к мужу в кабалу и никак из нее не могу вырваться. Я долго молчала, терпела, думала, что все так живут, а увидела, как все душевно у вас с Харитей, и прозрела. А тут еще вернулся Левко Даруга, моя первая любовь… Может, я чего-то не понимаю, не смыслю. Может, я беру на себя большой грех… Решила с вами посоветоваться. Тетки Харити я постеснялась, а вы, добрый, умный, поймете меня. Скажите, пожалуйста, откуда берется в семье согласие?
— Дорогая ты моя, люди еще не создали таких законов, не написали таких инструкций, как лепить семью, кого любить, кого ненавидеть. Вот, к примеру, взять нас с Харитей. Мы никогда не клялись, не божились, что будем до конца своих дней любить друг друга. Я не умел ухаживать за девушками и не знал, как это делают. Стеснительным был, боялся прикоснуться… Мы стыдились с Харитей говорить о любви, наверное, просто она жила в наших сердцах. Никогда мы не думали об измене и не знали, что это такое. Мы и поныне не ведаем того досадного чувства. Измена… Какого она цвета? Какая на вкус? Как она болит? Все это нас благополучно миновало. Мы берегли свои чувства в чистоте, как бы тяжко, как бы трудно ни было.
Он вздохнул и продолжал:
— Нечего греха таить — случалось в жизни много всяких искушений. Можно было махнуть рукой, дескать, война все спишет, но мы сумели выстоять, отбросить всю ту шелуху… Мы жили для себя, для детей. И самое главное — мы верили друг другу. Мы с Харитей прошли через дьявольские испытания войной. Я, сама видишь, изуродованный… Мина… Думал, без рук останусь. Врачи хотели отрезать, боялись гангрены. Не дал я рук! Не умер, не сгнил в земле, а вот еще и председательствую… Харитя спасла меня своей любовью, вот как…
Крихта поднялся, заглянул в соседнюю комнату, предупредил, чтобы его не беспокоили, потому что у него очень важный разговор, и вернулся к Лиде.
И полился рассказ о том, что было дорого Крихте, о том, что никогда не забывается, а продолжает жить в сердце.
