«Не к добру бесится… Набивает оскомину…» — подумала она, расправляя на натянутой бечевке хрустящее белье: пусть подсыхает.
Григорий непроизвольно поворачивался яростно-злым лицом к окошку. Посверкивало лезвие топора и моментально вонзалось, впивалось почти по самый обух в сухожилия древесины. Снял телогрейку-безрукавку, в плохонькой рубахе на лютом ветрище еще больше сатанел, разгоряченный…
Лидой овладело чисто женское любопытство. Внимательно наблюдала за мужем. Он у нее с характером крутым. Если что-то замышлял — пусть хоть и с неба камни падают, — задуманное должно осуществиться. Жгуре дала природа ум цепкий: за минуту найдет семь выходов из сложнейшего положения, отыщет десять щелочек и ускользнет, замаскируется. Затем пронюхает самую безопасную тропинку и шмыгнет, как мышь в нору, от житейской напасти.
В первую ночь после свадьбы он, разнеженно-счастливый, шептал в постели Лиде: «Если бы мне высшее образование, был бы не иначе министром, а то и повыше бери… Семь классов у меня, да, как говорится, восьмой коридор, и то не раз хватал бога за бороду… Во время войны, правда не на фронте, попадал в такие переделки — самому не верится, что выжил… Унаследовал отцовский трезвый ум, и он всегда выручал… Гнил бы сейчас в земле… Называли бы и меня, как теперь всех погибших на войне, героем, а что мне с того… Слава богу, миновал то пекло, не нюхал пороха…»
Она, Лида, совершенно случайно узнала, как он открутился от фронта: по пьянке разболтал… До невероятности глупейшая быль… Позже раскаивался, что открылся, даже плакал, но слово не воробей: выпорхнуло — и не поймать, не вернуть…
Его ровесники добровольцами ушли на фронт, а он навязался гнать отару овец за Волгу, в тыл, чтобы не досталось добро гитлеровцам. Вдали от снарядов и пуль, но вроде бы и не в стороне от общественного дела.
Спустя некоторое время дед-начальник в дороге захирел, ослабел совсем, как захудалый конь. И стал Жгура «старшим над баранами».
С наступлением непроглядной темноты тайком, дабы «завистливые людишки не сглазили», продавал овец направо и налево. Денег нагреб много. Одной молодухе за сладкую как мед ночку подарил породистую овцематку.
Пил запоем. Но все-таки здравый рассудок взял верх над легкомыслием, развлечениями. Жгура твердо решил: надо любой ценой раздобыть документ… Ведь, чего доброго, после войны могут спросить, куда девал отару. Отыскал по пути войсковую часть, сдал на мясо остаток овец, которых не успел разбазарить, выклянчил бумажку с печатью и облегченно вздохнул: «Пропади все пропадом!»
