— Если вас интересует мое мнение, то мы напрасно теряем время.
Теперь Слоун позволил себе зевнуть.
— Хотите сказать — рабочий день окончен?
Крицман оттолкнул от себя пепельницу.
— Полагаю, так.
Он медленно поднялся и пошел к двери. Слоун — следом за ним.
И тут зазвонил телефон.
Боннер машинально потянулся к трубке, потом заколебался. Двое уходящих обернулись.
Слоун сказал:
— Вот оно. У телефонной компании приказ — не пропускать никаких других звонков.
Крицман в три шага очутился возле телефона.
— Подождите, — сказал Слоун. — Телефонистка на коммутаторе должна его задержать, помните?
— А если он повесит трубку?
Слоун сделал нетерпеливый жест.
— Снимите ее. Но постарайтесь, чтобы он говорил подольше.
Крицман поднял трубку.
— Отдел убийств. Говорит лейтенант Крицман.
Боннер и Слоун глазами задавали вопросы. Крицман игнорировал их.
— Извините... говорите громче... Не могу расслышать... Нет, не слышно, очень плохая связь...
Голос его сник, и он положил трубку. Затем резко обернулся.
— Бесполезно, он повесил трубку.
— Плохо, что связь барахлила, — пробурчал Боннер.
— Это лишь трюк. Я слышал, что он сказал. Отлично слышал.
Из хмурого лейтенант превратился в мрачного.
— Он собирается убить снова. Он позвонит завтра и скажет точное время.
— Тогда мы будем готовы засечь его, — пробормотал Слоун.
— Да? — Крицман слегка поморщился. — Иногда я думаю, что мой старик был прав.
— В чем? — спросил Боннер.
— Когда я поступал в полицию, он сказал, что я спятил. Поймать убийцу — нелегкое дело, зато находить тела жертв гораздо проще. Ему представлялось, что для меня лучший способ преуспеть — это стать распорядителем на похоронах.
— Так почему же ты не стал?
Крицман пожал плечами.
— Распорядитель похорон не может курить на службе, — ответил он.
8
Утренняя газета упала на коврик у входной двери и развернулась. Ланселот подошел к ней и фыркнул, демонстрируя таким образом отношение всех горожан к местной прессе.
Затем открылась дверь, и Ланселот снова фыркнул. В этот раз он, вероятно, тоже был прав, поскольку миссис Квимби в дезабилье вряд ли заслуживала чего-то большего, нежели рассеянное фырканье.
Ее седеющие волосы вились мелкими кудряшками, а халат, под стать хозяйке, был измят и поношен. Она подмигнула Ланселоту и улыбнулась.
— Доброе утро, киса.
Ланселот решил, что был несправедлив к ней. Он перестал фыркать и замурлыкал, крутясь возле пухлых лодыжек. Миссис Квимби наклонилась, чтобы погладить кота, и мимоходом взглянула на газету.
