— Я вам приготовила нечто замечательное… — повернулась она к Сабиху. — И для тебя диетические блюда готовы…
Адиле, не скрывая радости, посмотрела на внезапно помрачневшего мужа:
— Да благословит тебя Аллах, тетушка! — воскликнула она. — Я так боялась, что он съест что-нибудь вредное и заболеет…
Голос ее дрожал не столько от страха, сколько от радости.
— Ах, дочка, разве я могу забыть о его здоровье? Он же мой ненаглядный, Сабих.
Довольная этими уверениями, Адиле прошла на веранду, напевая под нос мелодию танго, услышанную несколько вечеров назад. А Сабих был просто возмущен. «Ну я вам задам! — грозился про себя он. — Сейчас я вам покажу!» И он принялся пересказывать им от начала до конца все недавние статьи по польскому вопросу и немецкой экономической жизни. Так он намерен был отомстить.
А вот если бы они не заговорили об этих диетических блюдах, он бы рассказал им все, что знал о жизни тюленей. Тюлени в самом деле вели странную жизнь: они вели себя так, будто в море были рыбами, а на суше людьми. Да, когда он сам читал то, что было написано про тюленей, он подумал то же самое: в море они были как рыбы, а на суше — как люди, а еще раньше решил, что начнет рассказ о них именно с этого предложения. Но сейчас он не собирался говорить ни о тюленях, ни о странных обычаях эскимосов (например, о том, что у них собаку начинают почитать как главу рода, если она родилась сразу после смерти деда семейства).
Но теперь в отместку за ожидавшие его диетические блюда он углубился в немецкую промышленность и экономику. Он с неприязнью смотрел на уши тетки, совершенно не задумываясь о возможности исчезновения большого бриллианта. Все эти сведения, вся эта масса познаний должна была вылиться из раскалившейся до сорока пяти градусов камеры его головы! Сабих уже много лет использовал газетные новости как средство для своеобразного выражения любезности либо одобрения. Однажды он пересказывал такого рода статью кому-то из поклонников Адиле и завсегдатаев их дома и заметил, что человек вскоре начал нетерпеливо зевать, а потом собрался и ушел. В тот день Сабих внезапно понял, что реакция у разных людей на мировые новости отличается от его собственной. И с того самого момента Сабих начал применять новости в качестве оружия, преподнесенного ему собственной памятью и обилием времени, оружия, над которым он к тому же изрядно поработал и довел почти до совершенства.
На веранде, как всегда, собралось человек семь — восемь гостей. Все дети Сабрие-ханым давно покинули дом, а вот их друзья остались. Яшар-бей, соратник ее старшего сына по демонстрациям (сын дяди Нуран по матери); Нурие-ханым, золовка ее старшей дочери; Иффет-бей, окончивший инженерное училище на «отлично» после того, как приучил ее среднего сына к картам и послужил, таким образом, причиной того, что тот оставил неоконченным свое высшее образование; Муаззез, лицейская подружка ее младшей дочери, — все были там. Сабрие-ханым давно привыкла компенсировать с их помощью постоянное отсутствие своих детей, очень редко ее навещавших.
