Адиле, не успев войти на веранду, воскликнула:
— О, Яшар-бей тоже здесь! Какая встреча, эфендим!
Яшар поправил рукой побелевшие раньше времени волосы, блеснул очками. И поприветствовал Адиле по всем правилам этикета. Ведь, что ни говори, он был человеком, повидавшим Европу.
— Сейчас мы встретили вашу Нуран-ханым… Ой, какая же она прелестница, вы бы видели, — прощебетала она, а затем повернулась к Сабрие-ханым. — Мюмтаз тоже был с нами.
Тетя Сабиха очень любила Мюмтаза за то, что он обнаружил в «Османском реестре» — «Сиджилл-и Османи» — имя ее деда и описание его титула. Ей казалось своеобразным чудом, что он мгновенно нашел то, что ее покойный муж обещал ей поискать целых тридцать лет, и что он сразу на следующее утро позвонил ей (Сабрие-ханым придавала особенно большое значение тому, что он сообщил об этой истории давно прошедших дней по телефону).
— Почему вы его не привели? Я уже много месяцев его не видела; нет, правда, очень жаль, что вы его не позвали с собой. Смотри, и Муаззез ведь здесь.
Сабиху захотелось сменить тему разговора даже раньше, чем его жене:
— Мы знали, что он будет встречаться с друзьями, и не стали настаивать…
Муаззез-ханым приподнялась в шезлонге:
— Суат-бей, видимо, чем-то болен; он сказал, что неделю назад приехал в Стамбул, был в санатории, он тоже ехал в ту же компанию. Я встретила его по дороге сюда.
Сабих, явно растерявшись от того, что утренние пароходы на Принцевы острова везли всех пассажиров именно в этот дом, покачал головой и пробормотал:
— Вах-вах… Что с ним такое? Болезнь серьезная?
Нет, туберкулез не считался такой уж серьезной болезнью, ведь можно было пить, есть и продолжать жить как всегда. А вот его болезнь была по-настоящему серьезной. Потому что нужно было сидеть на диете. В ожидании пытки тыквой с морковкой на сливочном масле, которую ему через некоторое время предстояло отведать, Сабиху оставалось только завидовать болезни Суата, которому, наверное, каждый встречный принимался давать советы: «Как можно больше кушай, ешь все питательное, побольше муки, мяса… Побольше ешь, и все пройдет!» Но и эта Муаззез тоже не промах, откуда она все знает, как умудряется все узнавать?
При других обстоятельствах Адиле-ханым очень бы расстроилась болезни Суата. Мало было на свете таких веселых людей, как он, которые бы так понимали женщин. Но именно сейчас, когда она собиралась с жаром поговорить об отношениях Нуран с Мюмтазом, да к тому же с кем — с Яшаром и Муаззез, — звук его имени был невыносим, словно становился каким-то препятствием. И Адиле-ханым без малейших колебаний, как опытная скаковая лошадь, мгновенно преодолела это препятствие:
