— И что? — удивилась я, глядя на дорогой камзол, обшитый по бортам зелеными камнями. — Не верю! Вот не верю, и все!
— Не ве-е-ерь, — почему-то обиделся принц, подняв брови и демонстративно вздохнув.
Я немного слукавила, когда уверяла всех, что мне запретили вести вебинары. Да, мне действительно запретили их вести, но не руководство, а стыд и совесть. Столько раз пыталась записать видео, но у меня ничего не получалось. При виде камеры, микрофона и шкалы записи, у меня тут же пересыхало в горле, и я не могла выдавить из себя ни звука. Заработки упали, на жизнь стало едва хватать. Я зарылась лицом поглубже в подушку.
— И что-о-о? Тебе нужно, чтобы тебя пожа-а-алели? Погла-а-адили де-е-етку? Сказа-а-али, что она молоде-е-ец? Уте-е-ерли сле-е-езки? — насмешливо протянул знакомый голос, все еще преисполненный обиды. — А смы-ы-ысл?
Я рассерженно засопела, понимая, что надо мной просто издеваются.
— Те-е-ебя надо утешать потому, что тебя посчитали привлекательной же-е-енщиной? Ты но-о-оешь поэ-э-этому? Да друга-а-ая уже цвела бы, пользуясь своей вла-а-астью, а тут целое озеро сопле-е-ей! — усмехнулся Эврард. — Ду-у-ура… И я на тебя оби-и-иделся… Фисе! Прише-е-ел уте-е-ешить, а она-а-а…
Я оторвала голову от подушки, едва различая в полумраке силуэт. Ага! Хотела, чтобы меня укрыли одеялом, а вместо этого укрыли матом!
— Ты хочешь сказать, что… — подозрительно спросила я, но вместо ответа на мою щеку легли холодные пальцы, вызывая нервный и сладкий озноб неожиданно нежного прикосновения и достаточно умелой ласки.
— Я? Я ничего не хочу-у-у сказать, потому что ты меня не слы-ы-ышишь и не хо-о-очешь слу-у-ушать, — пальцы гладили мою щеку, вызывая чувство настороженности от таких внезапных теплоты, заботы и нежности. В какой-то момент я почувствовала, что едва заметно покачиваюсь навстречу, глядя на сумрачный силуэт, словно опьяненная. — Мы-ы-ы заключили догово-о-ор… И по догово-о-ору, я настоя-я-ятельно рекомендую не привя-я-язываться ко мне… Про-о-о-чие прия-я-ятности могут быть, но привя-я-язанности я не потерплю… Ни лю-ю-юбви, ни привя-я-язанности, ни со-о-оплей… Учти-и-и… У нас контракт на три-и-и месяца. И после этого мы расста-а-анемся навсегда-а-а. И за три ме-е-есяца я хочу тебе помо-о-очь…
Пальцы ласкали мою щеку, большой палец нежно поглаживал шею, вызывая тот самый пьянящий озноб, пробегающий горячей волной по всему телу. Хотелось отпрянуть, оттолкнуть, но… Меня так давно никто не гладил… Так гладят желанных женщин, любимых и дорогих… А я уже давно нежеланная, нелюбимая, забывшая себе цену ломовая лошадь. Та самая лошадь, на которой выезжает один ленивый принц, перебирающий харчами и работами. Но я еще помню это чувство, когда к тебе прикасаются, как к чему-то бесценному, я еще помню взгляд, который ласкает тебя, заворачивая в покрывало нежности и неги. Я даже помню послевкусие первых сладких поцелуев… Рука скользнула, словно невзначай задев мою вздрогнувшую от волнения грудь, чтобы лечь мне на талию. Пальцы собирали платье складками, притягивая к себе мягко, но настойчиво. Я сглотнула, чувствуя чужое дыхание близко-близко. В этой трепетной тишине, нарушаемой лишь нервным биением моего сердца и нервным вздохом, который вырвался из еще разгоряченных рыданием губ, я чего-то ждала и боялась. Я не знаю… Не знаю… Я не… Как поступить? Я бы не стала рисковать… Это неправильно…
