Кесли взял лопату и, не переставая разговаривать, стал засыпать яму.
— Не очень-то хорошо хоронить людей дважды, но это все-таки лучше, чем дать телу сгореть. Огонь, наверное, еще вернется сюда.
— Он был закопан, когда вы нашли его?
— Да, закопан. Но тот, кто его закапывал, не слишком много трудился. Я нашел лопату и рядом окровавленную кирку, а затем и свежевыкопанную яму с остатками земли вокруг. Тогда я начал копать. Точно я не знал, что найду, но предчувствовал, что это будет мертвец с дыркой в голове.
Кесли работал быстро. Земля покрыла лицо Стэнли и его полосатую спортивную рубашку. Оглядываясь на меня, Кесли продолжал говорить:
— Вы сказали, что разыскиваете нескольких человек. Кто остальные?
— Мальчик, сын убитого, и некая блондинка.
— Так, понятно. Не смогли бы вы описать мне ее?
— Синие глаза, рост метр шестьдесят семь, вес —-пятьдесят два кило, возраст — около восемнадцати лет. Вдова Броджеста может рассказать вам о ней подробнее. Она на ранчо.
— Где ваша машина?
Я сказал ему, что приехал на пикапе вместе с матерью Стэнли, и что сама она сейчас в «хижине». Кесли приостановил работу. Его недоумевающее лицо было покрыто капельками пота.
— Что она там делает?
— Отдыхает.
— Нам придется прервать ее отдых.
Из-за ближайшего леска уже поднималась сплошная стена огня. Порывы горячего воздуха временами налетали на нас подобно горячему дыханию какого-то огромного неведомого зверя.
Мы побежали от него, от этого зверя. Кесли держал в руке лопату, а я — кирку. Пока мы добрались до «хижины», окровавленная кирка изрядно оттянула мне руку. Я постучал в дверь.
Миссис Броджест только что проснулась. Глаза ее еще были сонными, голос — тоже.
— Я немного вздремнула, извините меня, но я видела такой прекрасный сон! Я провела... мы провели свой медовый месяц в этой «хижине». Было самое начало войны, поэтому поехать никуда не удалось. И вот я увидела во сне, что я снова здесь, снова медовый месяц, и со мной не может произойти ничего плохого.
Наконец ее полусонные глаза сфокусировались на моем лице, и по каким-то признакам, которые мне, очевидно, не удалось скрыть, она поняла, что случилась какая-то беда. Потом она заметила Кесли, стоявшего в дверях с лопатой в руке и загораживающего свет. В этот момент он очень напоминал рослого могильщика.
Обычное для лица миссис Броджест выражение — холодное, вежливое и довольно высокомерное — исчезло, и нам открылось ее истинное лицо. Она вскочила так резко, что чуть не потеряла равновесия.
