— Это не очень забавно.
— Я не требую многого. Но имейте в виду, я слишком часто слышу по радио еще более идиотские шутки.
— Как это случилось?
— Что?
— Вы упали?
— Я только что объяснил.
— Я бы поверила, если бы вы не старались так убедить меня в этом.
— Спасибо за трогательное доверие.
— А больше ничего вы не хотите мне сказать?
— Нет.
— Почему?
— Я у вас как на ладони. А мне это не слишком нравится. Я к этому не нривык. У меня никогда не было жены.
. У нее чуть вспыхнули щеки. Она сразу вспомнила про свой вид «деловой женщины» и застегнула пуговку на воротнике.
— У вас новый клиент. Вам утром звонила дама.
Голос у нее стал как из морозильника.
— Кто такая, Нэнси?
— Некая миссис Дрейк.— Она запнулась и, не в силах сдержать любопытство, выпалила: — Вам что-нибудь говорит это имя, мистер Шейд?
— Полагаю, что да, но, сказать по чести, я не думал, что мне позвонит миссис Лорелея Дрейк.
— Но она назвала себя по-другому — миссис Фло Дрейк. Она дала мне адрес в Западном районе. Я записала его для вас.
Я посмотрел на бумажку. О Фло Дрейк мне ничего не было известно. Я уже собирался позвонить мистеру Дрейку и покончить с этим гнусным делом, а тут эта Фло.
— Спасибо, Нэнси.
— Я взяла вашу почту. Шесть писем. Три из них, похоже, счета...
Но она ошиблась. Счетов было четыре. Выписав четыре чека, я заклеил конверты и принял душ.
После душа еще раз прочитал адрес. Аккуратным почерком Нэнси было написано:
«Вы должны явиться в 11.40 или позвонить, если заняты».
Через полчаса я поставил машину у Мильтон-авеню, тихой заводи, запруженной коричневыми особняками с запахом вековой пыли и дедушкиных рубашек, пересыпанных лавандой.
Обиталище миссис Дрейк — один из длинного ряда особняков — отличалось от прочих массивными чугунными воротами, пятью мраморными ступеньками перед входом и дверной ручкой в виде головы льва. Лев был грустноват. Похоже, ему не терпелось после долгих лет сидения на одном месте проветриться. Звонка не было.
Я поднял львиную морду и стукнул по медной блестящей пластинке. Дверь распахнулась, и на меня уставилась горничная.
Глаза у нее были желтые в красных прожилках, веки распухшие. Одета она была в сербе, платье, белый передник и весьма кокетливый чепчик, который, вероятно, доживет до дня Страшного суда. У нее была сморщенная кожа, бородавка и сильный тик, но выглядела она достаточно крепкой, чтобы проскрипеть еще годиков десять — пятнадцать.
— Слушаю вас, сэр.— Голос у нее был звучный, как пила.
