— Бахти Гаранг мог знать, что у погибшего с собой подотчетные суммы?
— Вполне.
— А он что собой представляет?
Туйчиев подумал, сказал:
— В чем-то они похожи. Без царя в голове… Между прочим, тоже стихи писал. И довольно тонкие. Отец его и сейчас пишет.
— Погибший не мог ночь перед вылетом провести у Исматовых?
— Исключено. Гаранг и сам не ночевал дома. Сейчас поймешь. — Туйчиев плавно повел «Москвич» по кривой. — В тот вечер он был в ресторане «Зарафшан». Участвовал в драке. Столовым ножом ранил Лутфулло Закирова. После этого скрылся.
— Могли они лететь в Москву вдвоем?
Туйчиев не спешил с ответом, смотрел на дорогу.
Незаметно рассвело. Поля кончились, вдоль дороги начали появляться строения. Утро так и осталось туманным. По краям тротуаров тянулись сухие, ломкие на вид растения.
— Мог, конечно, — заговорил Туйчиев. — Сейчас вырисовываются новые обстоятельства драки в ресторане. — Лутфулло Закиров сам был с ножом, к тому же угрожал не только Истамову. Гарангу надо было явиться и все честно рассказать. Но он же «без царя в голове»! — Туйчиеву нравилось это выражение. — Тут ни в чем нельзя быть уверенным! Сейчас он здесь.
— В Бухаре?
— Его видели в Вабкенте, у родственников.
— По-твоему, я смогу с ним встретиться?
— Я сделал все, чтобы к вечеру он был в Бухаре.
— Бар, в котором видели погибшего вместе с Гарангом… — спросил Денисов. — Он в гостинице, где жил погибший?
— Да. Бар-«экспресс», так называется. С ними был Фавзи, фотограф.
— А что этот собой представляет?
— Пришлось с ним повозиться. В свое время.
— Кражи?
— Скупка краденого. Но с тех пор ничего такого не слышно. С него начнем. Сколько дней у тебя?
— Трое суток, включая дорогу. Завтра хотелось бы вернуться в Ташкент.
— Выходит, один день! Сегодняшний.
Через несколько минут они были в центре Старого города. Пыльные, без единого деревца улицы с безглазыми глухими стенами, с низкими, плотно пригнанными дверями окружили их. В одном месте Денисову бросились в глаза многочисленные купола из глины, похожие издали на груду сложенных для просушки пиал.
— Старые бани. Под каждым таким куполом своя температура. — Туйчиев свернул в тупичок, казавшийся шире других. — Им полторы тысячи лет.
Фавзи-фотограф был средних лет, худощавый. По землистому, казавшемуся застенчивым лицу блуждала рассеянная, отчасти виноватая улыбка; Денисов не мог найти ей объяснения.
— Человек этот приехал снимать фильм про калифа, мальчика и слона… — Фавзи вернул Денисову фотографию погибшего, замолчал, посчитав разъяснение исчерпывающим.
