Зеленые горы и белые облака | страница 9



Даже начальник ОВИРа Дзержинского района Жилин, которого вообще никогда не бывало дома, и тот поднял ропот.

Только скрипачка Анастасия Бриллианчик (про нее Клара Цезаревна говорила: «У Насти зубы — как жемчуг, а у меня — как янтарь!») простодушно обрадовалась Огурцу. Она еще не знала, что этот сукин сын, заслышав звуки скрипки, будет голосить на весь дом — видимо, подпевать, создавать полифонию.

Супруга Леонтия Сонечка тоже была не в восторге.

— Мальвин, моя жена не понимает меня, — жаловался Леонтий. — Я мало получаю, а ей хочется шубу из енота.

Он:

— Сонечка, — говорит, — да как же ты можешь такое заявлять? Енот-полоскун — это беззащитное существо с маленькими нежными черными руками. Он селится по берегам рек и озер, чтобы все мыть и полоскать, прежде чем положить себе в рот! На этом рефлексе полоскания Дуров построил целый номер «Прачечная енота Тишки» — там Тишка стирает себе в корыте штаны и рубаху…

Главное, Леонтий настолько трогательно относился к енотам! Когда он подметал дорожку и услыхал, что Гарри Ключников в своей экскурсии произнес не «енот-полоскун», а «енот-потаскун», — влепил Гарику затрещину прямо на глазах у посетителей.

В такой вот неприветливой обстановке пришлось Леонтию начинать свою артистическую карьеру.

— Огурец! — сказал он, пряча за спиной кусок ливерной колбасы. Сколько будет к двум прибавить два?

Практически без всякого тайного сигнала Огурец пролаял четыре раза.

А когда Леонтий разложил на полу детские игрушки — льва, утенка, мишку, зайца, жирафа, крокодила — и попросил принести льва, Огурец побежал, схватил именно льва и принес Леонтию.

Короче, это оказался пес, которого, как утверждал Леонтий, можно послать в булочную и сказать: «Бери „французскую“ булку, а за тринадцать копеек — не бери». Он войдет и спросит у продавца: «Какой свежий?» А когда вернется домой, еще и сдачу тебе отсчитает.

Огурец, играючи, завоевал жаркую любовь театральной публики, его зеленый портрет украсил афиши Театра зверей и обложки популярных детских журналов, газеты писали о нем как о редком даровании, поэтому неудивительно, что вскоре Огурца заметили и пригласили сниматься в кино. Все должно было происходить в Ялте, ранней весной, на крымском черноморском побережье.

Леонтия отпускали со скрипом. Он был по-прежнему служителем у медведей, ставки дрессировщика ему никто не думал предлагать, так что Леонтий попросил меня и Лисина, пока его не будет, присмотреть за медведями.