Зато с помощью Ботик незаметно провел .
Оба они запомнили этот вечер навсегда («Умирать будем — вспомним», — любила говорить , не знаю, исполнила ли свое обещание). Когда она в глубокой старости покидала этот мир, меня не было с нею рядом.
Поискав глазами Иону, она не увидела его в толпе, это чуть омрачило ее счастье. Шум, гам, тетки по рядам разносят « пирожки!», « семечки…» Тут же шла бойкая торговля пышками, орехами, маковниками, кислыми щами…
Вдруг свет погас, публика стихла, оркестр заиграл увертюру. Конечно, в ней явственно не хватало позолоченных труб, тромбонов и саксофонов, они постепенно перекочевали в военные оркестры. На днях у забрали последнего трубача, благодаря чему вся программа оказалась на грани срыва. Ну как же без трубы? Цирк без трубы — не цирк, а простой набор номеров! Труба ворожит, священнодействует, фокусирует, расставляет акценты, наводит резкость, излучает магию, черт возьми!
Увы, его оркестранты — вместо полета воздушных гимнастов под куполом цирка — теперь в звездном небе ночном наблюдают фейерверк осветительных ракет и шрапнели.
Но инструменты все же звучали духовые: корнет-а-пистон, кларнет и , олений рожок плюс гармошка и, разумеется, барабан. На всем этом играли муж с женой — музыкальные эксцентрики . Специального места для оркестра не было, лишь над — выходом из кулис на арену — возвышалась крошечная площадка, там они и разместились.
собственной персоной, наряженный в сиреневый камзол и красные рейтузы, в изящных кожаных сапожках, отделанных тесьмой. Приветственным жестом он поднял над головой искрящийся цилиндр и громко произнес:
— Гуд , господа! Цирк начинает представление!
С этими словами директор откинул мерцающий синий полог кулисы, а на манеже, разбрасывая опилки, появилась вороная лошадь с наездником в маске и плаще. В одной руке всадник держал поводья, в другой — сияющую в золотом луче трубу. Сделав пару эффектных кругов по манежу, он вскинул трубу и заиграл.
Волнующая, волшебная, его музыка уносила зрителей и артистов из этого расколотого опустошенного мира, отыскивая прибежище в сердце, будто бродячее превратилось в Ноев ковчег, где оказались те, кого выбрал Ной, чтобы спасти от Потопа. В наличии имелась даже белая птица, которая могла бы возвестить людям об избавлении от непостижимой всеобщей беды, будь на это хотя бы крошечная надежда.
