Зря все принимает так близко к сердцу, от чего его только тянет к выпивке. А в городе — шуточное ли дело? — горькая продается исключительно по рецепту врача! Без рецепта отовариваются лишь комендант Витебска с начальником гарнизона, и то не водкой, а столовыми виноградными винами — французским, бессарабским, крымским и кавказским.
Но не таков Клоп, чтобы у него пропали — и корова, и веревка.
В штабе всякие махинации обделывали между собой, вот ему наладился выписывать рецепты штабной невропатолог — военспец по одержимости и беснованиям, начальник призывной медкомиссии, куда и отправили для освидетельствования нашего Филю.
Ни для кого не было секретом, что Филя — горе-вояка. Но призывную комиссию задело за живое, каким это, интересно, образом он так зафиксировал коленный сустав, будто вмонтировал туда железный штырь?
Филю вертели и так, и , разглядывали со всех сторон его худую желтоватую ногу в родинках и веснушках, прямую, как костыль. Но сколько ни старались — нога Фили была столь же несгибаемой, сколь несгибаемым не был его характер, мягкий и дружелюбный, готовый на соглашательство по любым вопросам.
Пришлось им послать Филю на все четыре стороны, ибо такие одеревенелые стариковские колена сбрасывать со счетов пока не полагалось.
— Спасибо, спасибо, — ласково ворковал Филя, — ладно, Господь милостив, пока я возвращусь к своим горшкам. Но если дело будет швах — зовите, я им задам перцу!
Прадед мой так и припадал на одну , правда, порой забывал, которая из них не гнется. Когда ковылял по правой стороне улицы — у него не сгибалась , когда по левой — правая.
Однажды, повстречав исправника на узенькой дорожке, у Фили в голове захлестнуло, какую ногу он выдавал недужную.
— Хоть лоб взрежь — не помню! — он потом докладывал Ларе.
Тогда, немного помявшись, старик зашагал навстречу, как колосс на глиняных ногах, не сгибая ни ту, ни другую, да еще почтительно приподнял шляпу и воскликнул:
— Доброго здоровья, господин Клоп!
брел под хмельком, в омерзительном настроении, ссутулившись, повесив нос и позабыв о военной выправке, — в тот день прапорщик испытывал особенную тоску и тревогу. Работа у него смутная, даже опасная, среди призывников то и дело возникали стихийные бунты, в уезде запасные разорили трактир, украли снопы, воинскому начальнику вывихнули руку за то, что он пальцем указал на бесчинства, а тамошнему исправнику вообще учинили жестокую расправу.
