Он смотрел в огонь. Брови сурово сошлись над переносицей, по щекам гуляют желваки, большие кулаки сжаты:
– Нам нужно быть к этому готовыми. Придут миром – и мы со всей душой. Но чую, они злом придут.
– И что делать, бать? Стрелять в них что ли?
– А как они с ружьем? Что тогда? Они нас жалеть не будут, сын. Они ведь придут за едой для себя и своих детей, понимаешь? В такие моменты никого не жалко… – Отец замолчал.
Матвей не знал, что сказать. Потому сказал, что думал:
– А может, в тайгу уйдем? Запасы в зимовье увезем, переживем зиму как-то.
– А дальше, сын? Всю жизнь в тайге не проживешь. Вон Бирюк живет в тайге, и что? Не может человек без человека прожить. Мы, конечно, выживем в тайге, это понятно. Но как мы будем жить? Как звери дикие? От людей хорониться? Не-е-ет, сын, я из своего дома не побегу.
Они помолчали. От котелка потянуло вкусным дымком – по краешкам уже загуляли мелкие пузырьки.
– Вот что, сын. Как скажу тебе – будь готов грузиться и в тайгу ехать с матерью. Припасы завтра начнем свозить в зимовье потихоньку. Если что, зиму там продержимся, а к лету станет ясно, что дальше.
Матвей вскинулся было, готовый спорить, но отец осек его одним взглядом – не время для споров, не время…
Шулюм получился очень вкусным – с ароматом дымка и пороха, с запахом дикой утки, наваристый и сытный. Осенний крякаш жирный, полнотелый, мясо нежное, и есть его сплошное удовольствие. Наевшись и отдав остатки Серко, Матвей с отцом стали собираться домой. Вечерело, солнце расцвечивало небо в пурпурные цвета, отражаясь в озере и просвечивая тайгу насквозь.
В пути Матвей обдумывал слова отца, и никак не мог решить – прав ли он? Неужели придут с оружием грабить деревню? А что бы он, Матвей, делал на месте этих людей? Если бы, к примеру, Анютка голодала? Пошел бы он грабить? Нет, не пошел бы. Он бы в тайгу пошел, зверя добывать. А там что, другие люди? Неужто за кусок хлеба можно вот так? А отец тогда как же? Ведь он же готов воевать с ними за тот же кусок. Но, с другой стороны, он сказал, что если добром придут, то и он со всей душой… Отчего все так сложно? Как решить-то?
Дома они с отцом эту тему не обсуждали – не хотели тревожить маму, она и так сильно переживала. Женщины в деревне постоянно обсуждали слова старосты и приходящие из города новости, а тут еще и Прошка начал вносить смуту. Он ходил по деревне и говорил всем встречным:
– Скоро, скоро пощипаем вас, распотрошим амбары и скот уведем, – и хохотал, страшно закатывая глаза. Мужики махнули на него рукой, а женщины поначалу ругались, а теперь и вовсе шарахались от него, как от чумного.
