Встал, дошел до печки – пол холодил ступни, заставляя зябко поджимать пальцы. Заглянул в котелок – мясная похлебка с перловкой! И тут только он понял, как сильно проголодался. Обулся, вышел на улицу. Отец как раз закончил колоть дрова, и теперь нес их к дому, положив на сгиб руки. Увидел Матвея, посмотрел внимательно. Матвей улыбнулся:
– Все хорошо, бать. Не болит уже.
Отец кивнул и сказал:
– Ой не кажи гоп, сынок. Умывайся и поглядим, что там у тебя приключилось.
Матвей быстро умылся снегом, но растираться до пояса не стал. Очень уж холодно, да и бок тревожить не хотелось, сегодня еще домой идти.
Отец уже разлил похлебку по глубоким мискам, наломал хлеба, почистил пару луковиц. Матвей накинулся на еду, хватал с ложки жадно, обжигаясь. Отец только посмеивался, глядя на него. Умяв две порции, Матвей откинулся к стене, утер вспотевший лоб. Отец рассмеялся, глядя на него:
– Ешь – потей, работай – мерзни, а, сынок?
Матвей кивнул сыто – ему было слишком хорошо, чтобы говорить. Но отец расслабляться не дал.
– Снимай рубаху, буду бок смотреть.
Матвей скинул рубаху и повернулся к отцу правым боком. Бок заплыл почти черным синяком. Отец пощупал его, надавливая, спросил:
– Глубоко можешь вдохнуть?
Матвей попробовал сначала осторожно, потом смелее:
– Да, нормально.
– Ну и хорошо. Сейчас домой пойдем. На лошади поедешь, а я на лыжах.
Бранить его за глупый риск отец не стал. Сказал только:
– Не уверен – не ходи.
А про косачей так сказал:
– Не стрелял – и ладно, сын. Я глухаря подбил, будет что на стол поставить. А и не было бы, так не помираем же с голоду.
Затушили огонь в печке, подперли дверь и отправились домой. Матвей на лошади, отец встал на его лыжи.
Погода стремительно портилась. Небо как будто пожелтело слегка, задул сильный ветер. Он дул со всех сторон сразу, норовя залезть под одежду и отобрать остатки тепла. Бросал в лицо снежную крупу, стрелял зарядами в спину, подгоняя. Даже здесь, в тайге, чувствовалось, что буран разыгрался нешуточный. Отец шел впереди, торя дорогу в снегу, выбирая неглубокие места – лошади по глубокому снегу ходить не любят, быстро выбиваются из сил. Выбрались на летнюю тропу и шли по ней, временами обходя овражки. А буран разыгрывался все сильней, создавая высокие переметы на открытых участках. Матвей с тревогой поглядывал на отца, но тот шагал и шагал неутомимо. И Матвей в очередной раз задумался: как много в человеке сил? Где предел возможностей? Вот его отец, например, – ведь не было ни разу ситуации, в которой он бы не знал, что сделать. Ни разу он не сказал: «Все, не могу больше». Просто берет и делает. Тяжело или нет – неважно. И Матвей тоже хотел быть таким. И ему было стыдно за вчерашнюю слабость. Надо же, увидел отца и все, сел. Он хотел предложить отцу поменяться, но потом передумал. Нет смысла. Он на лыжах будет задерживать отца, и они будут идти до глубокой ночи…
