На стадионе хорошо приготовились к приему норм ГТО. Все было размечено, повсюду висели таблички: «Подтягивание», «Отжимание», «Толкание ядра», «Метание гранаты», «Прыжки с места», «Сгибание и разгибание рук в упоре». Лесные люди весело, споро взялись за дело. Ядра они кидали, как мяч кидают, играя в лапту. Павел Андреевич, годящийся любому из этих дюжих молодцов в отцы, тоже кинул ядро, и не ближе, чем остальные. Он и отжался, и подтянулся, и прыгнул с места, и гранату метнул.
Один лесник прыгнул в длину, держа фуражку в руке. Другой прыгнул с папиросой в зубах.
На стометровке завязалась нешуточная борьба. Тайфун дул в спину бегущим, и, если бы не мешали резиновые сапоги, кто знает, какие могли быть показаны фантастические секунды в этот день на стадионе самого дальнего нашего острова. Один лесник бежал в паре с директором лесхоза и все вырывался вперед, но, понимая субординацию, запинался и отставал.
Жены лесников, объездчиков и лесничих бежали сотку на высоких каблуках, в облегающих костюмах джерси. По бровке беговой дорожки, не отставая от этих лесных фей, веселой гурьбой бежали здешние псы.
Тайфун продул еще несколько дней, мы с Павлом Андреевичем всласть наговорились в нашей холостяцкой обители. Когда же утихло и прилетел самолет, я поспешил в аэропорт: приближалась пора затяжного ноябрьского ненастья. На прощанье мы поцеловались с Павлом Андреевичем. Я пообещал прилететь на будущий год и с тем улетел.
Тут можно было бы поставить точку в затянувшемся, как и поездка на остров, рассказе. Но...
Я сделал остановку на большом острове, чтобы побывать в сосновых лесах, которым положил начало Павел Андреевич. В лесхозе, куда я приехал, меня встретил его учение, ныне директор лесхоза. Когда я назвал ему имя Павла Андреевича, он сразу проникся ко мне братскими чувствами. Ученик был моложе учителя, и посеянные им леса моложе тех лесов, что посеял мой друг.
Леса, главным образом лиственные, радовали глаз игрой красок. Японская лиственница пожелтела, даурская держалась по-летнему молодо, зелено. В сосновых же лесах юношеского возраста что-то было не так. Как-то невесело, не по возрасту сумеречно глядели сосенки...
Вот здесь и настала пора сказать о мышах. Первым заговорил о них директор лесхоза.
— ...Лет до двенадцати сосны росли хорошо. Как будто здешняя природа присматривалась к ним, терпела. Но до поры терпела. Когда сосны подросли и стали теснить других коренных жителей здешних мест, на них набросились мыши. Да, да, именно набросились. Полчища мышей появились в сосновых насаждениях. Будто им надо было отомстить этим непрошенным гостям. Понимаете? Нарушился биогеоценоз — естественное равновесие в природе. И нарушение повлекло за собой ответных удар природы. Возмездие... Мы сначала не понимали, почему гибнут сосны. А потом видим: господи боже мой, мыши... Павел Андреевич еще этой напасти не знал. Мыши недавно появились. И мы пока что бессильны...
