— А ты говоришь: «завтра улечу...» — продолжал выращивать семечко, зароненное в мою душу, Павел Андреевич. — Вот это, видишь, как на японской гравюре, это — бархат амурский. Это — пузыреплодник. Повыше немножко — тис. Когда на тебя песок посыплется, собственные ноги перестанут держать, ты мне напиши. Я тебе пришлю палку тисовую. Отличная будет палка! Это — черная ольха. Это — сумах восточный. А вот это — ель Глена. У нас японцы лес покупают, и вот увидят в штабеле ель Глена, откладывают ее в сторонку. У нее древесина мелкослоистая и цельная, без сучков. Ей в музыкальной промышленности нет цены. Вот это — белокорые пихты... Смотри, как будто березы, а на самом деле пихты. Знаешь, как пихту от ели отличить? Не знаешь? Вот смотри: у пихты каждая хвоинка раздвоена на конце. У елки остроконечные хвоинки, а у пихты раздвоенные. Слушай, запоминай — пригодится. А вот эта травка с красными ягодами, как наша костяника, — это дерен канадский. У него ягоды жесткие, с горьким, хвойным привкусом. Он в тундре растет, на Чукотке и здесь. Вообще здесь крайности сходятся: северная флора и субтропическая. Тут тебе и кедровая шишка, и виноград... Удивительный остров! И самое главное — нет людей. Ни одного лесонарушителя! Даже туристы пока что не добрались...
Мир — без людей — был синим, багряным и золотым. Поражали своею насыщенностью, чистотой его тона и оттенки; и синева океана — материальная синева — отличалась от бесплотной синевы дальних гор...
Поднявшись по склону, мы обогнули сопку и оказались в распадке на берегу реки, и — боже! — в реке шла кета. Первый раз в жизни я успел к рыбьему ходу, не опоздал. И не хотелось эту рыбу ловить. Только стоять на берегу нерестовой речки и смотреть... Какой же труд — взять рыбину из воды, на выбор, любую... И вороны над речкой: крок... крок...
— Ну вот, а ты говоришь, — сказал Павел Андреевич.
— Я молчу.
— Ну то-то. — Павел Андреевич раздул шею, как собравшийся заболмотать индюк, набрав воздуху в широкую округлившуюся грудь, приопустил веки на выпуклые глазные яблоки и принялся декламировать:
На островах сосну сажал,
Не ведал счета дней.
Но срок настал — и я сослал
Себя, где потрудней...
Сослал — послал я сам себя
В курящийся туман.
И у меня один судья —
Великий океан.
— Ну, как?
— Да так, не очень... В нашем журнале не пойдет.
— Я первое время, когда приехал сюда, не писал ни строчки. Погода мерзкая стояла, почти все лето... Хочешь, еще почитаю?
— Читай.
