В дверях тут же появилась Серафима, несущая небольшой, сверкающий металлическими боками, самовар и поставила его на стол. Быстро налив в уже приготовленные стаканы чай, она вопросительно взглянула на Штольцена.
— Спасибо, — сказал он. — Можешь теперь идти домой. До утра ты мне не понадобишься. Мы здесь дальше сами.
Когда дверь за ней закрылась, пристав сказал:
— Ну что ж, господа, угощайтесь и давайте обмениваться информацией. Начнём, пожалуй, с меня.
Он рассказал о своём посещении полицейского управления и о предложении Рябичкину перейти на работу в полицию.
— Что скажете, Алексей Яковлевич? По-моему этот вариант имеет смысл. Работа останется той же, только не будете отвлекаться на телеграф, да и с деньгами будет получше. Будете использовать достижения науки для защиты человека и охраны порядка. Благороднейшее занятие, должен заметить.
— Спасибо огромное. Здесь и раздумывать особо нечего — я согласен, — просто сказал бывший телеграфист.
— Вот и хорошо. Давайте, Митрофан Васильевич, рассказывайте о ваших достижениях.
Пока урядник собирался с мыслями, Алёша с удовольствием стал уплетать пироги, испечённые Серафимой, так как с самого утра ничего не ел.
— В первую очередь я начал обходить все присутственные места, — урядник откинулся на венском стуле и, слегка прищурившись, начал свой рассказ. — Говорил с работниками ресторана, зашёл в булочную, в торговую лавку, беседовал с провизором в аптеке, заглянул на почту. Везде мнимый Чуприльцев практически не бывал, а если и заходил, то всегда один. Разговаривал мало. Нелюдимый был господин, что и говорить. Но всё же одну зацепочку мне удалось найти. В числе прочих говорил я с кондуктором нашей знаменитой конки Сергеем Малым. Он вспомнил, что как-то ещё зимой видел этого самого Гофера с двумя людьми — мужчиной и женщиной. А точнее они втроём ехали на конке в сторону дома Гофера и сошли в районе Манежного проспекта. Дальше пошли пешком. Сели в конку они на конечной остановке, возле железнодорожной станции. Оба попутчика были одного с ним возраста, одеты неброско, как все. Да и лиц их кондуктор не запомнил, говорит, что ничего примечательного в их внешности не заметил. Лица как лица. Но, что интересно, Иван Августович, что рядом с ними, на соседнем сидении, ехала Мария Ильинична Борисова. Правда она с ними не разговаривала, доехала до своего дома и вышла из транспорта.
Рябичкин во все глаза смотрел на урядника. Он даже забыл про пироги и чай.
