Хлопнула дверь за почтальоном, и Майкл внимательнее осмотрел коробку.
Подозрительно обошел ее кругом: он догадался, что там, – такие посылки он уже видел прежде.
В первый год ее вручили лично, вкупе с соболезнованиями и заветренной горкой печенюшек.
На второй год ее оставили на крыльце.
А теперь решили пихнуть по почте.
Благодеяние для обгорелого ребенка.
Конечно, сам Майкл Данбар ничуть не обгорел, но жизнь его, очевидно, опалила. Каждый год в начале весны, когда в буше обычно начинаются свирепые пожары, местная филантропическая шарашка под названием «Клуб Тайной вечери» брала на себя миссию чуть скрасить жизнь пострадавшим от пожаров, хоть обожженным физически, хоть нет. Адель и Майкл Данбар значились в их списке, и в этом году все было как всегда – стало почти традицией, что посылка, собранная с лучшими намерениями, оказалась до краев полна абсолютным фуфлом. Мягкие игрушки неизменно гнусным образом искалечены. В пазлах гарантированно не хватало нескольких кусочков. У лего-человечков отсутствовали ноги, руки или головы.
И в этот раз, отправившись за ножницами, Майкл не особо пылал нетерпением, но когда вскрыл коробку, даже мистер Фрэнкс не удержался, чтобы не заглянуть. Майкл вынул из коробки какие-то пластмассовые американские горки с костяшками от счетов на конце, потом несколько кирпичиков лего – огромных, для двухлетки.
– Итить твою, банк они ограбили, что ли? – пошутил Фрэнкс.
Он наконец-то стер с усов джем.
Затем явился плюшевый мишка с одним глазом и половиной носа. Ну, видите? Калека. Избитый в каком-то из детских темных переулков между спальней и кухней.
Потом обнаружилась стопка журналов «Мэд». (Ладно, это ничего, здорово, пусть даже картинку-раскладку на последней странице уже сложили во всех номерах до единого.)
И, наконец, странно – что это там?
Что за чертовщина?
Не посмеяться ли решили эти люди?
На самом дне коробки, для ее укрепления, лежал перекидной календарь под названием «Мужчины, изменившие мир». Не предлагалось ли Майклу Данбару выбрать себе новый образ отца?
Он мог, например, сразу пойти в январь к Джону Ф. Кеннеди.
Или вот апрель: Эмиль Затопек.
Май: Уильям Шекспир.
Июль: Фернан Магеллан.
Сентябрь: Альберт Эйнштейн.
Или декабрь, где страница переходила в краткий рассказ о жизни и работе некрупного мужчины со сломанным носом; со временем этот человек станет всем, что восхищало будущего Убийцу.
Конечно, Микеланджело.
Четвертый Буонаротти.
Самым странным в этом календаре оказалось не содержание, а то, что он был уже просроченным – прошлогодним. Скорее всего, его положили только ради того, чтобы у коробки не провалилось дно, а до того явно пользовались: на каждой странице красовалось фото или иной портрет мужчины месяца, а вот даты часто были обведены и помечены записями о событиях или предстоящих делах.
