– Чего ревешь, старый хрыч?
Сегундо вытер слезы рукой – той самой, в которой держал смычок, будто хотел извлечь ноту из собственного лба, – и жалобно отозвался:
– Простите! Очень грустно, сеньор!
– Играй, Сегундо! Играй! – приказал Авельянеда и отвернулся, чтобы, чего доброго, самому не распустить нюни.
Повозка продолжила движение вперед, а скрипка Сегундо – свое печальное восхождение. Звуки ее почти касались неба, фальшиво и нежно – до того, что диктатору вдруг стало невмоготу.
– Эту гадость сыграешь у себя на похоронах! – рявкнул он, поворотясь, и погрозил скрипачу кулаком.
Повозка уже удалялась, когда Сегундо крикнул вдогонку:
– Я вас не бросил, сеньор! Я был в тюрьме! Меня арестовали как бродягу! – размахивая смычком и едва не падая с парапета, он кричал что-то еще, но остальное уже нельзя было расслышать.
– Знаю, Сегундо, – пробормотал Авельянеда. – Знаю.
Фалангисты наблюдали эту сцену с неудовольствием, однако вмешиваться не стали. Они лишь переглянулись, снисходительно хмыкнули и снова уставились в свои книжки.
Погрохатывая на ухабах, миновали похоронное бюро, у входа в которое стояло десятка полтора новых неструганых гробов, с какими-то загадочными цифрами, вырезанными на крышках. На одном, поджав ноги, сидел жуликоватого вида мальчик в обтерханных штанах и ел суп, причем в качестве миски он использовал выдолбленное донышко тыквы. На повозку мальчик посмотрел с любопытством, но без удивления – видимо, не знал, кого это везут, или же был просто равнодушен к политике.
С проспекта Святого Франциска въехали на улицу Байлен, или, по-новому, улицу Счастья – единственное название, которое понравилось Авельянеде. Бросив взгляд на табличку, он даже подумал, что коммунизм, быть может, не такая плохая вещь и что красным при должном старании удастся сделать испанцев счастливыми на свой лад. Все эти пятилетки, партсъезды, колхозы (Авельянеда мысленно пощелкал пальцами, припоминая), доярки на обложках журналов вместо коронованных потаскух вполне могли оказаться пусть и окольным, но всё же путем к истине, и если Восточный Деспот не навяжет Фаланге собственные порядки, то возможно… Впрочем, он тут же осекся, увидев впереди, на башенках собора Альмудена, красные металлические звезды вместо крестов. Над центральным входом была натянута длинная кумачовая полоса с надписью “Мадридская сельскохозяйственная выставка”. За оградой возвышались штабеля досок, стремянки, шатры – видимо, выставка еще только приготовлялась. Тут же, за оградой, стояли вынесенные из собора статуи святых. Авельянеда поджал губы и отвернулся.
