В первой части моей повести о мистере Дьюсэйсе и о том, как благородно он обошелся с Докинсом и Блюитом, я имел честь представить читателям список его долгов, где, между прочим, значится следующее:
«Векселя и долговые обязательства: четыре тысячи девятьсот шестьдесят три фунта стерлингов».
Обязательств было немного, примерно на тысячу фунтов, а векселей — на четыре тысячи.
По французским законам векселя, хоть бы и выданные в Англии, но перекупленные французом, могут быть предъявлены им к уплате, даже если должник находится во Франции. Этого хозяин не знал — он думал, как и все думают, что раз удрал из Англии, то и от долгов убежал и может на них поплевывать.
А леди Гриффон велела своим лондонским поверенным скупить у владельцев всю коллекцию автографов на гербовой бумаге, какую там оставил мой хозяин; владельцы были, конечно, рады хоть что-нибудь за них выручить.
И вот однажды, когда я вышел во двор побеседовать со служанками — а это я взял себе за правило, ради практики во французском языке, — одна из них мне говорит:
— Мсье Шарль, там внизу пристав с жандармами; спрашивает вашего хозяина — a-t-il des dettes, par hazard?[25]
Я так и опешил — но тут же все понял.
— Туанетта, — говорю я (так ее звали), — Туанетта, — говорю и целую ее. — Ради любви моей, задержи их хоть на минуту.
Еще раз ее целую и бегу наверх. Хозяин к тому времени уже вполне оправился от раны, и ему разрешили выходить, — счастье его, что он уже окреп.
— Сэр, — говорю ему, — вас ищет пристав, спасайтесь.
А он:
— Какая, — говорит, — чепуха! Я, слава богу, никому здесь не должен.
— Ничего не чепуха, — говорю я ему, — тут уж не до почтительности! — А в Англии, скажете, тоже не должны? Говорю вам, пристав! Сейчас сюда войдет!
Тут как раз — динь-динь-динь! — зазвонил дверной колокольчик. Ясное дело — они!
Как быть? С быстротой молнии сбрасываю ливрею, надеваю ее на хозяина, а на голову ему — свою шляпу с пузументом. Сам закутываюсь в его халат и, развалясь на софе, приказываю ему отворить.
Входит пристав с двумя жандармами, а с ними Туанетта и старичок официант. Увидя хозяина, Туанетта улыбается ему и говорит:
— Dis done, Charles! Ou est ton maitre? Chez lui, n'est ce pas? C'est le jeune homme á Monsieur[26]. — И приседает перед приставом.
Официант чуть было не брякнул: «Mais ce n'est pas…»[27], — а Туанетта ему:
— Laissez done passer ces messieurs, vieux betê![28]
Они входят в гостиную, а жандармы становятся у дверей.
