– Бейте тревогу, верный вассал мой барабанщик!
Так закричал Щелкун громким голосом, и барабанщик тотчас же начал самым искусным образом выбивать дробь. Стекла шкафа зазвенели и задрожали; внутри его поднялся стук и треск. Маша увидала, что крышки всех ящиков, в которых жили солдаты Фрица, полетели вверх, а солдаты стали выпрыгивать прямо на нижнюю полку, где и начали строиться ротами. Щелкун бегал взад и вперед, одушевляя войско речами.
– Что же это не показывается ни один трубач? Где они все, негодные сони? – с гневом воскликнул наконец Щелкун.
Он быстро обратился к высокому арлекину, который несколько побледнел и весь дрожал как в лихорадке.
– Генерал, торжественно сказал ему Щелкун, – и знаю вашу храбрость и вашу опытность. В сражении нужно уметь пользоваться минутою и обладать способностью быстрого соображения. Я поручаю вам начальство над всею кавалерией и артиллерией. Коня вам не нужно. У вас очень длинные ноги. На них вы отлично можете скакать. Теперь – действуйте!
Арлекин немедленно приложил к губам свои длинные, тонкие пальцы и запищал так пронзительно, что казалось как будто зазвенела сотня труб. В ту же минуту в шкафу послышался топот и ржание коней. Кирасиры, драгуны и блестящие новые гусары Фрица на всех рысях понеслись с верхней полки на нижнюю, а оттуда на пол. Полки за полками с музыкой и распущенными знаменами проходили мимо Щелкуна и развернутым Фронтом становились поперек комнаты. С грохотом вынеслись пред фронт Фрицевы пушки с орудийною прислугой на передках. Артиллерия открыла стрельбу. Послышалось: бум-бух! и Маша увидала, как осыпанные сахаром шоколадные шарики полетели в полчища мышей, покрывая их белою пылью. Мышам это было чрезвычайно неприятно, и они совсем застыдились глядя на то, как перепачканы их шкурки. Особенный вред наносила им батарея из тяжелых орудий, поместившаяся на большой мягкой скамейке, которая обыкновенно служила г-же Штальбаум для того чтобы класть на нее ноги. Батарея эта стреляла очень твердыми пряничными орехами и давала залп за залпом: бум… бух! бум… бух! Мыши так и падали с ног после каждого выстрела. Однако же они подвигались все ближе. они опрокинули уже несколько пушек, поднялась такая пыль, что Маша едва могла различать войска.
Несомненно было только то, что обе армии дрались с величайшим ожесточением, и что победа долго колебалась между ними. Мыши выводили в дело все новые и новые силы; маленькие серебряные пилюли, которыми они стреляли чрезвычайно искусно, начали уже ударять в шкаф. Женни и мамзель Лина в отчаянии бегали взад и вперед, ломая себе руки.
