Однако, аристократизм в высоком и истинном значении указывает на некий идеал, в основе которого изначальная и объективная предзаданность личного достоинства, связанного с ответственностью особого рода. Благородство манер, которые проявляют личность, обладающую самыми лучшими качествами, у таких людей основано на высокой требовательности прежде всего к себе. Их собранность и выдержка даже для окружающих являются каким-то уравновешивающим психологическим фактором. Они как гаранты того, что любые ситуации будут в итоге иметь самый благоприятный исход. Под внешней сдержанностью они умело умеют скрывать значительную эмоциональность. Их чувствование истинных культурных и нравственных ценностей, а также способность сохранять и передавать другим некие коды восприятия лучшего вызывают восхищение. Такие люди являются воплощением понятий о чести. Они умеют ставить перед собой захватывающие их душу цели, и реализовывать их. При неудачах они способны сделать нужные выводы, а затем снова продолжать движение к тому, что считают для себя важным.
При том, что в целом их отличает весьма благожелательный и дружелюбный настрой по отношению к окружающим, они весьма избирательны в выборе личностного общения. Но если кому-то удаётся получить от таких людей хотя бы немного истинной благосклонности, душа «получателя» потом с трепетом будет ждать хотя бы их молчаливого одобрительного взгляда.
Алекс являл собой пример сбалансированности оптимизма и пессимизма. Он умел видеть варианты с любым исходом, но выбирал тот, который будет оптимальным. Чувствовалось, что при достаточно хорошей скорости реакции, он способен на длительную концентрацию внимания. Его физическая выносливость прекрасно сочеталась с высоким уровнем интеллекта. Были основания предполагать, что он обладает умственными способностями выше среднего, которые гармонично сочетались с развитыми практическими навыками. Его внимательное наблюдение за окружающими не было связано с завышенными требованиями к тем, кто попадал в поле его взаимодействия с ними. Взгляд его нередко наполнялся некоторой мечтательностью, а свободолюбие этой личности тоже то и дело прорывалось в каких-то едва уловимых моментах движения, интонациях.
Была ещё в нём какая-то такая «гранитность». Инга вспомнила, как любила в детстве рассматривать камушки с железнодорожной насыпи. Попадались такие гранитные, без острых краёв, серые, шероховатые и нагретые на солнышке камни, с играющими в лучах искорками вкраплений. Очень твёрдые камни, но приятные наощупь.
