Из большого, окованного медью сундука в углу Кот вытащил свои стратегические запасы: парочку вяленых лещей и склянку с прозрачной и маслянистой на вид жидкостью. Окончание сегодняшнего дня требовалось отметить изрядной дозой этого зелья. Если честно, то Базиль не часто прибегал к помощи успокоительных, валериану он и вовсе старался избегать, так как делался от неё сам не свой и вёл себя буйно. Но вот кошачья мята… Он распечатал пузырёк. Лёгкий расслабляющий аромат растёкся по чердаку.
«Может я и не буду её сегодня пить… только понюхаю», – блаженно улыбаясь, подумал Базиль. – «Ну или только чуть-чуть. Самую капельку!»
Он взял блюдце и плеснул в него настойки. Она засеребрилась маленьким озером, а огонёк свечи отражался в нём, словно луна. «Давно мечтал съесть луну», – Базиль склонился над блюдечком, замурлыкал под нос песенку:
Луна в небесах ночных
Вращалась, словно волчок.
И поднял голову кот,
Сощурил желтый зрачок.
Глядит на луну в упор –
О, как луна хороша!
В холодных её лучах
Дрожит кошачья душа…
Он слышал её как-то раз по телевизору. Это был концерт бардовской песни. Именно после него Кот открыл в себе поэта.
Миналуш идет по траве
На гибких лапах своих.
Танцуй, Миналуш, танцуй –
Ведь ты сегодня жених!
Луна – невеста твоя,
На танец её пригласи,
Быть может, она скучать
Устала на небеси.
«Луна» качалась в блюдце в такт песне Базиля. А он кружил по комнате, и тень его еле поспевала за ним.
Миналуш скользит по траве,
Где лунных пятен узор.
Луна идет на ущерб,
Завеся облаком взор.
«Луна» качнулась в блюдце и исчезла.
Ему стало немножко грустно, что она ушла, но он знал, как её вернуть.
Миналуш крадется в траве,
Одинокой думой объят,
Возводя к неверной луне
Свой неверный кошачий взгляд.[25]
Ещё и ещё раз. И с каждым новым возвращением Луна становилась всё больше и прекрасней, пока не заслонила собой весь мир. С блаженным выраженьем на лице, или всё-таки на морде, он уснул.
