– Что будем делать? – спросил Зимин.
– По-хорошему бы вздёрнуть вверх тормашками да зарисовать в назидание потомкам, – задумчиво произнёс генерал. – Но ведь союзники, язву им, не поймут! Ладно, под стражу его. Завтра дадим тридцать розог по филейным частям и отправим в ставку государя.
– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.
– Но мне почему-то кажется… – добавил Седов, понизив голос. – Знаете, майор, есть такое предчувствие, что по дороге он попытается бежать.
* * *
За окном стемнело, когда офицеры расположились в гостиной одного из немногих уцелевших особняков. Пили трофейное вино, делились воспоминаниями. Кто-то распечатывал карты, другие обнимали за талии умытых, приодетых и весьма довольных жизнью пленниц.
Майор Зимин и юный поручик Алабин в четыре руки разучивали на рояле новую кантату Осипа Козловского.
В камине рдели угли. Язычки свечей то дрожали, то ровно устремлялись к потолку.
К генералу от артиллерии Седову подсел капитан Платонов.
– Всё-таки беспокойно, Андрей Николаевич, – сказал он.
– Что вас тревожит, Михаил Платонович?
– Наша взяла. Но они поднимут голову, захотят реванша. Как бы не вздумали напасть на Севастополь? Лет через сорок вполне…
– О том не волнуйтесь, – отрезал генерал и твёрдой рукой налил два бокала выдержанного бордо. – Не вздумают, научены. Сами не полезут и англичанке отсоветуют. И немцу.
