– Я сюда семь лет назад приехал, – начал рассказывать Спиридон. – Почти два года приход без должного присмотра был, тогдашний священник на ладан дышал. Нечисть разгулялась, силу набрала, а я, слепец, не доглядел. И вот расплачиваюсь…
Отец Спиридон помолчал, хмуря густые брови и размеренно жуя балык.
– Не доглядел, да, – повторил он, словно эта мысль и спустя семь лет не давала ему покоя. – Жил себе старец на окраине деревни, бегали к нему люди за советами и излечением, так ведь и на службу ходили исправно. А я бывший семинарист, зеленый, глупый. С Катенькой обвенчались, потом сына, Ваньку, родили. Ох, горе пастырю, бросающему паству свою, и хочется сказать, что, мол, дьявол глаза отвел, да не согрешу перед Богом, на мне вина. На мне полностью.
Вздохнул и плеснул по рюмкам снова.
– Эх, Павел, раб божий! Чтобы глаз твой был всегда зорким, ухо чутким, а рука крепкой, – сказал Спиридон и выпил.
Павел поднес было рюмку к губам, но вздрогнул и только слегка пригубил.
– Откуда вы Черного Игумена знаете? – спросил он, отставляя рюмку.
– Да какой он игумен! – в сердцах ответил священник и потер подбитый глаз. – Лжеапостолы принимают вид Апостолов Христовых, потому что сам сатана принимает вид Ангела света. Говорила мне однажды Латка: Берегись, Спиридон, всего рода Черных! Только что мне за дело было до старых кликуш? Не было тогда никаких Краснопоясников, и Червонного кута не было, а из всех деревенских только и можно было поговорить, что со Степаном. Мы сразу с ним сошлись, на этой самой кухне за рюмочкой-другой такие беседы заворачивали, куда там нашим богословам! – Спиридон хмыкнул и с хрустом раздавил зубами маринованный огурчик. Павел поморщился: запах спирта бил в ноздри, и он отодвинул рюмку еще дальше, почти на край стола, потом машинально тронул нарезку, симметрично располагая куски балыка.
– Так вы дружили?
– Можно сказать. Недолго, правда. Как раз Ванька родился, мы с Катенькой в семейных хлопотах погрязли, а у Степана свои заботы с дочерью были.
– С Акулиной?
– С ней. Потому и душу нечистому продал, чтобы дочь свою вылечить.
– Нечистому – это старцу Захарию?
Отец Спиридон рассмеялся густым рокочущим смехом, потом зажал рот ладонью и обернулся через плечо – не идет ли жена? Помотал головой и усмехнулся:
– Не дьявол Захар, а орудие в руках дьявола.
– Я слышал, – перебил Павел, – будто бы старец свою силу от местного колдуна получил. Демьяна Черных. Знали о таком?
– Как не знать, – ответил священник, – коли это Степанов дед? Степка ведь без родителей рос: то ли на пожаре сгорели, то ли еще при каком несчастном случае погибли, только воспитывал его дед Демьян с малолетства.
