– Уж я молился! Молился, батюшка, как ты велел, вот только прикорнул на минуточку, а тут…
Степан рывком распахнул дверь, впустив в дом сырость раннего утра и запах дыма и тлена.
– Буди общину, – отрывисто проговорил Черный Игумен. – Свершилось чудо, и блаженный Захарий взошел на Небеса. И, возносясь, оставил меня за преемника. Видишь, грязь на моем челе и кровь на моих руках? Так предсказано: придет человек, облеченный в одежду, обагренную кровью. То будет новый мессия, и имя ему – Слово Божие.
16. О чудесах и лжепророках
Павел не выстоял до конца службы: воздух загустел, кадильный дым лениво тек между людьми, застывшими, как церковные свечи, и вскоре от духоты поплыла голова. Откачнувшись назад, Павел наступил на чью-то ногу, выдавил: «Прос… тите» и, не услышав ответа, вывалился на улицу. Там, глотнув свежести, прислонился плечом к стене и сунул ладонь в задний карман брюк, где обычно держал зажигалку, но ничего не нащупал. Павел раздраженно похлопал по другому карману – снова пусто, и чертыхнулся под нос. А потом замер, округлив глаза и чувствуя, как по коже разбегаются мурашки.
Зажигалки нет, потому что никогда не было, ведь он не курил.
Павел шумно выдохнул и вытер взмокший лоб – не заболел ли? Что-то происходило с ним – нехорошее, жуткое, начавшееся со странного ритуала на берегу Полони. А, может, еще раньше, с просмотра записи, где билась одержимая девушка, выдыхая протяжное: «Чер-во-о…»
Все-таки гипноз?
Вспомнилось, как несколько лет назад в передаче «Тайный мир» показывали гипнотизера, который на расстоянии и от болезней исцелял, и воду заряжал, и на эти сеансы люди собирались целыми семьями. Поговаривали, действительно исцелялись. Как уверуешь – так и будет тебе. Может, и Павел попал под действие такого гипноза? Слишком долго ждал настоящего чуда, и уверовал в исцеление Леши Краюхина, в хождение по воде и воскрешение мертвого брата.
Двери захлопали, и Павел посторонился, пропуская выходящих из церкви людей. Женщины, поворачиваясь к входу лицом, крестились, кланялись, а потом, срывая наспех накрученные платки, шли к выходу, переговариваясь о чем-то своем. Мужик с помятым лицом, виденный Павлом на похоронах, неодобрительно глянул на него, хотел что-то сказать, но раздумал и лишь поскреб заросшую щеку. Вышла и бабка Матрена. Поравнявшись с Павлом, спросила:
– Домой теперича?
– Не сейчас, – ответил Павел. – Хочу панихиду заказать.
Он подождал, пока разойдутся прихожане, добрел до хозяйственного корпуса, глянул на приходской дом, в маленьких оконцах которого горел тусклый свет. Совсем как в Окаянной церкви несколько ночей назад. Открой дверь – и дохнет гарью и тленом.
