– Не взял, – тускло сказал он. – Нет документов.
– Если подвезешь завтра, я могу… – начал Кузнецов, но Черных мотнул головой, легко поднял дочь с топчана, и она захныкала во сне, но вскоре умолкла и уютно устроилась на отцовских руках, как птичка в гнезде.
– Не нужно, – процедил Степан. – Я лучше за лекарствами заеду. Завтра. Или послезавтра. Наверное.
Он вышагнул в коридор. Страх, возникший в смотровой, подхлестнул в спину. Это был не страх за себя или дочь, это был страх остаться без Слова – великого, тайного, дарующего неведомую силу. Еще слабое, вошедшее в его легкие с жертвенным дымом, оно крепло внутри, питаясь энергией проклятой земли Погостова. Было бы неправильно покидать деревню прямо сейчас. Пусть оно окрепнет, пусть зазвучит из уст Степана в полную силу, вот тогда…
Ульяна с надеждой поглядела на мужа и сразу все поняла. Бросилась к дочери, обняла ее и заревела в голос. Степан не знал, от облегчения, что Акульке лучше, или от горя, что поняла решение мужа, но не могла принять его.
Разговор с участковым оставил неприятный осадок. Михаил Иванович смотрел на Павла недобро, с подозрением, и все выспрашивал, как тот очутился в запертом сарайчике?
– Незаконное проникновение на частную территорию, – бубнил участковый, взглядом высверливая в Павле дыры. – Это, Павел Николаевич, ни в какие ворота!
– Дом не меньше года заброшенным стоит, – раздраженно отвечал тот, оттирая лицо от копоти и поправляя слуховой аппарат: чудо, что не потерял. – Окна не мной побиты, а доски не мною растащены.
– А вот это бросьте! – грозил Михаил Иванович, щуря пьяненькие глаза. – Вы человек приезжий, городской, от нашей жизни далекий. Значит, нужно было, раз взяли! Народ у нас не прижимистый, каждый друг за дружку держится. А что окна побили – так мальчишки шалят.
– Вы лучше не оправдывайтесь, а поджигателя найдите.
– Какого поджигателя? Нет у нас никаких поджигателей! Может, вы и есть поджигатель? А, Павел Николаевич? – участковый икнул и шепотом ругнулся. – Хватили лишку, закурили, да и задремали с сигареткой.
– Не курю, – ответил Павел, и тут же захотел закурить. Сплюнул, вытер губы ладонью.
– Простите, но я считаю вас причастным к поджогу, – продолжил напирать участковый.
– На каком основании? – Павел едва выдерживал ровный тон, хотя в груди клокотало возмущение.
– На основании, что вы посреди ночи по чужим домам шастаете. За какими такими надобностями?
– Мимо проходил, свежим воздухом дышал, – на ходу сочинил Павел. – Увидел, как человек в дом шмыгнул, решил посмотреть, не вор ли.
