– В деревне Акульке легко было, – неуверенно проговорил он. – Спокойно рядом с Захаркой…
– Нету теперь Захарки, – быстро ответила Ульяна и прижалась ближе. – Убили его, помнишь?
– Найдут убийц, – сказал Степан, рассеянно поглаживая жену по круглому и теплому плечу. – Эти деревенщины на меня показывают, знаю.
– И что с того? – спросила Ульяна и вся затрепетала. – Пусть лаются, кобели, если хотят. А я так скажу: туда Захарке и дорога! Сам развратник, убийца, а все святошей прикидывался, – ее глаза полыхнули ведьмовским пламенем. Степан вздрогнул и попытался отстраниться, но Ульяна держала крепко, тянула жаркие губы к его лицу. – Забудь, Степушка! Нету душегубца, радость-то какая! Полной грудью вздохнем, жить будем!
Степана лихорадило. Глаза Ульяны прыгали, волосы выбились из простой прически. Она была, как в далекой юности – волнующая, дикая, целующая до томительной слабости, до головокружения. Степан водил по ее телу ладонями, отвечал на поцелуй, задыхаясь от накатившей нежности.
– Останемся, – шептал он в жадно подставленный рот. – Черт с ними, Ульян. Вернуться хочу, все заново начать… а тебя… люблю…
Дверь грохнула. Подскочив со скамьи, Черных оттолкнул жену, и она со стоном откинулась на стену, прикрыв глаза и прижимая ладони к тяжко вздымающейся груди.
– Что с дочерью? – спросил Степан и облизал искусанные губы. – Что?
– Не кричи так, спит она, – с улыбкой ответил Кузнецов. – Температуры нет, жара нет, слизистые в норме, никаких воспалений.
– Врешь! – Степан пихнул педиатра плечом, ворвался в смотровую и упал на колени перед Акулиной. Она вздохнула, повернулась на другой бок, и подложила кулак под щеку, заулыбавшись чему-то во сне и дыша ровно, спокойно, без хрипов.
– Антибиотики давал? – спросил вошедший следом Кузнецов.
– Давал, – эхом отозвался Степан. – И полоскания делали.
– Вот и поправилась, – все так же улыбаясь, произнес врач. – Не веришь мне – посмотри сам. Но если хочешь, положу на недельку. Нужно только карту оформить. Ты документы взял?
– Где-то были, – сказал Степан и сунул руку в карман. Пальцы наткнулись на что-то, завернутое в тряпицу, и окатило холодом.
Скальпель.
Тот самый, который недавно вскрывал тело Захария.
Показалось, или ноздри защекотал едва уловимый запах формалина? Степан поиграл желваками, удерживая поднимающуюся тошноту.
«Не с того спрашивай, кто держал, а с того, кто владеет!» – ударил в уши мертвящий голос.
Степан сгорбился и уронил руку. По спине градом покатился пот.
