– Больно! – жаловалась Акулина. – Больно, папенька!
– Глотать больно? – спрашивала Ульяна.
– Говорить больно, – хныкала Акулина и трогала пальцами горло. – Горит, горит!
– Ох, бедовая. Неужто ангину подцепила? – мать плакала, готовила дочери обильное питье и полоскания, а Степан высматривал, не воспалятся ли фолликулы, но крохотные гнойники так и не высыпали, зато увеличились лимфоузлы, и температура ползла выше, неуклонно приближаясь к отметке сорок.
Потом наступило кратковременное улучшение: Акулина сама встала, сама расчесала волосы, обулась и прошла в сенцы, где села на лавочку и нахохлилась, будто прислушиваясь к чему-то. Там ее и обнаружил возвращающийся с проповеди Степан.
– С ума сошла! Застудишься!
Он подхватил дочь на руки и заволок в дом, дыханием согревая ее оледеневшие ладони. Акулина не пыталась вырваться, доверчиво приникла к отцовской груди и только повторяла задумчиво:
– Ты слышал, папенька, как ангелочки пели? Красиво так, красиво…
И через пару часов снова слегла. Тогда Степан снова набросился на жену, и хлестал ее поясом холодно, вдумчиво, с оттягом:
– Не уследила, ведьма! Застудила девку, паскуда!
Ульяна кусала кулак и сносила все молча, понимая: виновата. Теперь же смотрела на Степана заискивающе и пугливо, ловя каждое его слово.
Давя тоску и рвущийся бессильный стон, Степан обтер горячее лицо дочери, нагнулся и поцеловал в лоб.
– Одень ее, – бросил жене через плечо. – Возьми пальто и носки. И одеял побольше.
Ульяна всхлипнула и растерянно спросила:
– Чего ты удумал, Степушка?
– В город ее повезу. Собирайся и ты.
Порывисто встал и вышел из дома, громыхнув дверью так, что она закачалась на расхлябанных петлях.
Машину просил у участкового. Тот хмурился, недоверчиво глядел на Степана и медленно пережевывал кусок собственноручно убитой и уже приготовленной утки. От Михаила Ивановича несло луком и бражкой: расслабился под вечер и прихода гостя не ожидал.
– Не могу за руль, – развел он руками. – По деревне еще ладно, а в Гласово… Там ребята не наши, обдерут как липку, а то и прав лишат. Полечу с должности, а мне до пенсии всего ничего.
– Сам поведу, – глядя исподлобья, ответил Степан. – Ты мне доверенность напиши.
– Напиши, напиши, – ворчливо отозвался Михаил Иванович. – Устал я от тебя и сектантов твоих, понял?
– Дочь у меня болеет…
– Не одна проблема, так другая, то участок под застройку, то машину подавай, – не слушая его, бубнил участковый. – Через тебя, подлеца, пропадаю. Теперь висяк на мне, Емцев за горло душит. Кончились мои спокойные деньки…
