Но вот прозвучала последняя строчка, и Пьеро ждал теперь, что дракон возьмет его душу, ну а Аннэку оставит - он очень на это надеялся; для того, чтобы спасти душу Аннэки он так и изливал свою душу.
Когда дракон заговорил, голос его изменился. Раньше насмешливый, теперь в нем совсем не осталось иронии - он говорил, как равный с равным.
- Не знал, что на земле остались столь хорошие певцы... Но, знай, что не заставил ты меня вспомнить, что такое любовь! Если хочешь пробудить в моем сердце любовь, так знай, что это не под силам даже самому Богу! Я слишком далеко от его рая! Ты, все же не выполнил то, что хотел - а хотел ты не возможного... признай...
- Подожди! - глядя в очи Аннеки, крикнул Пьеро.
Дракон то потянул было к ним свои окровавленные лапы, да вздрогнул от этого голоса. Какая сила душевная! Какая небывалое чувство!
И дракон почувствовал в себе тревогу - что это за богатырь, со столь могучей душой? Что же это за сила в его голосе, которая заставляет его, стоглавого повелителя преисподней вздрагивать и останавливаться?
- Что же ты еще хочешь?
- До рассвета еще далеко, а я сказал, что заставлю тебя вспомнить Любовь до первых лучей Солнца. Сейчас ты услышишь следующую песнь...
Пьеро неотрывно смотрел в глаза Аннеки, и вот вздохнул... От того, что он уже спел, от тех чувств - много сил ушло из тела - душа то выше взошла, и вот, теперь, тесно ей было в теле, не чувствовал Пьеро больше своего тела.
Капли дождя сбегали по щекам Аннэки, но все же видно было, что она плачет - это глаза ее печальными, теплыми озерами среди дождя серебрились.
- Все выше... - вздохнул Пьеро. - Тела не сдерживают этого пламени... Тела сгорают, как всякая плоть...
И он провел рукой по струнам, и он запел - запел и голос его гремел с громом, сверкал с молниями, глаза пылали столь ярко и пронзительно, что и Дракон не мог в них смотреть. Он не разу не остановился - пел не человеческим голосом, но голосом пространства; казалось, что пение такое дается ему легко, но на самом то деле, выливаясь в каждую строчку, он рвал что-то в своем теле - нечеловеческая страсть - разрывала, иссушала человеческое тело...
Слова баллады, конечно, не могут передать того, что звучало под дождем - там не слова - но чувства, но пылающие ярче Солнца образы переплетались, и голос могучий гремел так, что Аннэка, вздрагивала, и все время песни плакала, неотрывно глядя на него, целуя его взглядом - и вновь, и вновь вздрагивала от приливов чувства.
