Старшая из дочерей генерала Раевского, Екатерина Николаевна, была умна, образованна, хороша собой. С сильным, властным характером. Ей шёл двадцать пятый год. Разборчивая невеста, она засиделась в девках — ждала достойного. И дождалась. Ей оказывал чрезвычайные знаки внимания молодой блестящий генерал Михаил Фёдорович Орлов, и девушка не сомневалась, что станет его женой.
Хотя разница в годах была невелика, с Пушкиным Екатерина Николаевна держалась снисходительно, как взрослая с подростком. Ему же нравилось поддразнивать её, говорить ей любезности, оспаривать её категоричные, резкие суждения.
Нравилось ему беседовать с голубоглазой, болезненной Еленой Николаевной, хрупкая красота которой казалась недолговечной. У Елены Николаевны была чахотка.
Увы! зачем она блистает
Минутной, нежной красотой?
Она приметно увядает
Во цвете юности живой…
Елена Николаевна тайком переводила с английского на французский стихи Вальтера Скотта и Байрона, но собственные переводы ей казались дурны, и она их рвала. Пушкин узнал её тайну от Николая, подобрал под окнами изорванные листки, кое-как их составил и нашёл переводы превосходными.
Юная Мария Николаевна, которую Пушкин хорошо узнал за время их совместного путешествия, обещала многое в будущем. Смуглая, с тёмными глазами и кудрями, унаследованными от матери, наполовину гречанки, она была ещё угловата, не блистала красотой, но покоряла грацией, живостью ума, приветливостью обращения. В ней чувствовалось серьёзное отношение к жизни и благородство души.
В Гурзуфе всё располагало к влюблённости. Был ли Пушкин влюблён в которую-нибудь из сестёр Раевских? И да, и нет. Они все ему нравились. Как справедливо заметила впоследствии Мария Николаевна: «В качестве поэта он считал своим долгом быть влюблённым во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, которых встречал… В сущности он любил лишь свою музу и облекал в поэзию всё, что видел».
Он часто влюблялся. Вырвавшись из лицейского заточения, увлекался бессчётное количество раз. Влюблён был в хорошеньких актрис и учениц Театральной школы, в княгиню Голицыну и — на несколько дней — в приёмщицу билетов заезжего зверинца.
Состояние влюблённости ему было необходимо. Его не всегда заботило то, что многочисленные предметы минутных увлечений не разделяли его чувства, в лучшем случае платили приветливостью, симпатией. Он дорожил самим чувством, тем душевным подъёмом, тем радостным ощущением полноты бытия, тем приливом вдохновенья, которые неизменно сопутствовали влюблённости. Дорожил он и грустью неразделённой любви, и всеми теми движениями человеческого сердца, которые предстояло ему изведать и разгадать.
