— Морозов! Твою дивизию! Пора на плац!
— Черт! — вздохнул капитан, — Зачем?
— Какого тебя с университета понесло в армию? Химики все такие или ты нечто особенное? Думаете, как бы блоху погонять под микроскопом или сделать из дерьма конфетку, а потом конфетку перегнать на спирт? — выдал Александр, — Скоро развод! Дневальный того и гляди осипнет!
Трудно найти более монотонную, лишенную каких-либо неожиданностей жизнь, чем жизнь, предусмотренную уставом. Занудство конечно, но без него солдатам лезли в голову дурные мысли, а отсюда и полное разложение нижних и верхних чинов. Нет лучше солдата, чем тот у которого в голове настолько темно, что даже Конфуцию нипочем не отыскать пресловутую черную кошку. Причем тут китайский философ? Философствовать в армии тоже не положено, ибо наука наук уставом совершенно не предусмотрена, однако от вольтерианства и прочей гадости не убереглись.
— Пошли стреляться! Развод окончился! — толкнул философствующего капитана Дроздов, — Вот сиди, командир и думай: то ли Родину с такими защищать, то ли с сумой идти по миру, распевая «Лазаря»!
— Видишь ли, Саша! Эта шваль Курбыко требует сатисфакции с десяти шагов, — зевнул Морозов.
— Да он кроме бутылки никуда попасть не может! — насмешливо заметил Дроздов, — А что господин Каширский?
Морозов покачал головой, удивляясь оптимизму друга, прикурил и с наслаждением затянулся дымом.
— Каширский решил не искушать судьбу. Он предложил подергать сию даму за хвост шагов с пятидесяти.
— Умный человек, Андрюша, умный даже в отхожем месте, куда нас занесла нелегкая, — вздохнул Дроздов, — Уладим наши разногласия без урона для чести, а то Фельдфебеля огорчать нельзя, обидится, запретит стреляться.
— А что в этом плохого? — удивился Морозов, — Так, от армии одни могилы останутся!
— Чего взять с приват-доцента? — улыбнулся подполковник, — В карты играть надоело. За девкой идти верст десять. Водка за душу не берет. На дуэли хотя бы нервишки пощекочешь и, если очень повезет, насладишься райским пением.
Дуэлянты уже были на стрельбище. Каширский прогуливался возле обрыва, нервно курил, а заметив соперника, выбросил окурок и направился к секунданту. Курбыко неторопливо беседовал с пузатой бутылкой виски, и был доволен оставшимися минутами жизни, по крайней мере, на первый взгляд.
— Мое почтение, господа! — угрюмо поздоровался штабс-капитан.
— Вам так же, господин Каширский! — ответил Дроздов и взглянул на Курбыко, который пытался выколоть глаз бородатому мужику в килте, изображенному на этикетке.
