— Боже упаси! — Глаза у Тойи налились слезами.
— Дагур красится и мажется, как женщина. И мама говорит, те, которые играют и поют на праздниках, они все такие.
— Что он сумасшедший, да? — развеселилась Тойя, готовая признать ненормальность мужа ради дружбы.
— Что мужчины его имеют так же, как он, по твоим рассказам, имеет тебя.
— А, это? — вздохнула Тойя с облегчением, и подправила зеркальце в руках Виктории, и снова занялась своими бровями. — Ну и пусть себе имеют, мне-то что? А это так ужасно? — спросила она с наивной простотой.
— С тобой не поговоришь! — разозлилась Мирьям.
Девочка тут же струсила:
— Я тебя люблю, Мирьям. Хочешь, я так устрою, чтобы ты за нами подглядела, хоть сегодня ночью? Только не сердись. Ты все-все увидишь, правда!
Великий страх обуял Мирьям.
— Ни за что! Твой Дагур пройдоха из пройдох! Еще увидит и все расскажет папе!
— Но ты на меня больше не сердишься?
— Нет.
— Тогда дай мне поцеловать твои пальчики.
— На, — согласилась Мирьям с прохладной снисходительностью принцессы.
Лицо у Тойи сразу осунулось. Конец надежде, что Мирьям подарит или хотя бы даст поносить денек-другой заколку с белым бисером. И уж точно не пригласит ее на ужин семейства Йегуды, сейчас, когда она так ее разочаровала. В общем-то она не представляет, как мужчины могут иметь Дагура, который и сам мужчина, и, может, Мирьям требует от нее подтверждений того, чего на самом деле нет. И все же ей было досадно, что не удалось сразу умилостивить Мирьям. Она вздохнула, смиряясь с ситуацией, и увидела, что Виктория смотрит в хрустальную голубизну небес и после раздумья говорит:
— Это не птица.
Что-то маленькое и белоснежное плыло по небу, чуть вибрируя, как птица, влекомая невидимыми потоками воздуха.
— Оно не падает, — сказала Мирьям. — Конечно же это птица.
Тойя тут же поддакнула:
— Да, она кружит и кружит в небе. Может, ищет чего поесть, — и ненароком погладила себя по пустому животу.
— Это бумажка, — сказала Виктория. — Говорю вам, что это листок бумаги.
Тойя улыбнулась Мирьям льстивой улыбкой:
— А вдруг это любовное послание?
— Любовные послания не пускают так вот, по ветру, — сказала Мирьям с видом всезнайки. — Их привязывают к камушку и забрасывают туда, куда хотят.
— Ты конечно же права, — торопливо согласилась Тойя.
— Это бумага, — упрямо повторила Виктория.
И бабушка Михаль тоже следила за бумажкой, которая будто кружила в неведомом танце в небе над их Двором. Эта бумажка кружилась в золотом потоке, и Михали почему-то показалось, будто она слышит чей-то приглушенный смех.
