Соседка все хлопоты взяла на себя, Павел отдал ей паспорт. Вот с Тоней было сложнее. Ей надо было ехать и выписываться, но Павел сказал, что все это мура собачья, никому не нужная. Поселятся в Москве по законному ордеру, а там будет видно. Можно будет и съездить вместе или потерять это к чертовой матери. Соседка предложила не трогать мебель, а оставить все как есть, и дочь ее оставит в своей квартире все как есть. "Это будет и дешевле, и спокойнее. А антиквариата ни у вас, ни у нее.
Доски. Возьмите, что вам дорого". Павел открывал дверцы, высовывал ящики, но ни от чего не вздрагивало сердце.
— Посмотрите еще ваш шкаф в кухне.
Ну, там совсем была одна ерунда. Он встал на табуретку, чтобы посмотреть верхнюю полку. В самом углу ее стояла прикрытая полотенцем супница. Бог ты мой! Из-за нее была свара с женой, а он ей доказывал, что все супницы кончились еще в его детстве. Оказалось, что одна, правда, с отбитой ручкой, дождалась его. Сама ручка лежала в супнице, она гремела, когда он ее доставал.
— Я ее возьму, — сказал Павел.
— Я к ней приглядывалась, — честно сказала соседка. — Она хороших кровей, но вряд ли ее можно реставрировать. Очень будет заметно. Но берите, если екнуло.
Иногда именно на такое екает…
Вечером они сдали Тонин билет и взяли два билета в Москву. Потом на такси ехали через Москву на север, мимо выставки, дальше, дальше… За каким-то мостом свернули в переулок. Пятиэтажный дом смотрел на железную дорогу, но был весь в зелени, на площадке третьего этажа их ждала молодая женщина, очень похожая на свою маму. У нее были испуганные глаза, и она как бы стеснялась своей квартиры.
Тоне же квартира понравилась сразу, чистенькая, окно во двор, — значит, не будет стучать дорога. Все маленькое, коридор, кухня, но большего у нее и не было никогда. Павел же, как назло, цеплялся плечами за проемы дверей, а головой за люстру.
— Понятно, — сказал он, — это не мой размер. А швы выпустить нельзя? Как тебя зовут? — спросил он. Или будем чваниться по всем правилам?
— Чваньтесь, — засмеялась женщина. — Денег своих у меня нет, но мой бывший, который от крестов за окном стал как бы новообращенным, дал мне тысячу долларов для доплаты за низкий рост и узкие швы. Я понимаю…
— Что вы понимаете? — спросил Павел. — Я, было дело" жил в норе, из которой зверь ушел.
Я жил зимой на дебаркадере, а когда треснул лед, меня затащили в ледяную воду доски. Но это я так… Чтобы вы не думали, что я только вчера из Петродворца и хочу ходить по анфиладе. Нет. Вам надо к маме, а мне надо, чтоб ей понравилось. — И Павел приобнял Тоню. — Она моя жена, но мы еще не расписаны.
