— Это как раз не проблема, — ответила она. — Если у вас будет прописка — распишетесь.
Потом она оглядела уже как бы не свою квартирку и сказала, что, конечно, все хорошо, уютно, но имейте в виду: без ремонта не обойтись, все на ладан дышит. Она строго соблюдала внешний декор для сменщиков. Но знайте, бачок протекает (под ним стоит литровая банка), душ течет в три дырочки, пол весь в провалах, одно хорошо — клопов и тараканов нет.
— А у вас там их тыща, — сказала она, глядя на Павла.
— Что-то я не заметил.
— Крепко спали, — засмеялась хозяйка. — Ну ничего, я их побелю. — Это у нее прозвучало лихо.
Она написала телефон паспортистки (Тамара Сергеевна), телефон начальницы дэза (Софья Николаевна) и — на всякий случай — участкового (Николай Иванович).
— Рюмочку-две примет без чванства, а пока вы не прописаны, — кивок в сторону Тони, — любителей просигналить куда надо более чем…
От чая она категорически отказалась, к тому же подъехало такси. В последнюю минуту сказала, что все платежки и телефонная книжка в ящике кухонного стола, который ближе к окну.
Только когда хлопнула дверь, они поняли, что стояли все время навытяжку, что находились под властью жизни более сильной и верткой, чем обе их две. Павел захохотал, за ним Тоня.
— Слушай, — спросила Тоня. — А где щипаный ребенок?
Но, судя по всему, ребенка в этой квартире не было.
И они снова стали смеяться над той ловкостью, с какой их обдурили.
— Мы им родим ребенка, — смеялся Павел. — Это уж точно.
— Прям! — ответила Тоня. — Что я, им рожала? С чего бы это!
И они снова смеялись. Это был смеяльный день.
Павел достал из сумки супницу и поставил ее на подоконник в кухне. Она засияла на солнышке синими цветами.
— Как гжель, — воскликнула Тоня.
— Это, дурочка, Саксония, Мейсен, — засмеялся Павел. — Обломок оседлой жизни, когда люди знали, как надо жить.
Тоня было обиделась на дурочку, но потом поняла, что не было в слове обидной мысли, а была даже как бы нежность. Ее уже многое прикрепило к этой квартире.
Во-первых, слово «жена». Ей было покойно и хорошо, до десяти недель оставалось четыре дня. Ну и пусть! Она не будет их считать. И может, в этой комнатке будет жить ребеночек, маленький и слабенький — сильного ей не родить. И возможно, большой мужчина, достающий головой до люстры, будет брать его на руки, и ребеночек будет курлыкать, как голубок. И Тоня сжимала под столом колени.
Хозяйка оставила им ключи, Павел сказал Тоне, чтоб та купила, что считает нужным, чтоб квартира не выглядела как обчищенная налетчиками.
