За стеной юристы задергали страницы из договора: отец, вне всяких сомнений, авансировал пацаненка. Как посмела серая мышь, треугольная Эддингтон, игнорировать волю Зевеса, прижавшего к ногтю Подсолнечную? Зачем рисковала своим беззаботным-проплаченным будущим?
— О, конечно! Желанье родителей — обязанность для исполнителей! — вдруг воскликнул взволнованный доктор с нескрываемым облегчением. Очевидно, напал на лазейку, оставленную папашей. Неужели сатрап Питер I играет со мной в демократию?
— Сэр Альберт, вы согласны на дочь в образе Альбертины? — раскатилось по залу торжественное судьбоносное предложение. Точь-в-точь как будто священник выспрашивал у невесты: «Согласна ли ты, дочь моя, стать супругой этого юноши?»
— Согласен, — ответил я шепотом стыдливой любящей девственницы, не разнимая рук, не поднимая глаз. И уже представлял свою девочку, свою крошку, свою веселушку, и захлебывался восторгом и извечной отеческой горечью: что с ней будет, когда подрастет? На кого меня променяет?
Я повернулся к пятну и впервые в жизни сказал: «Спасибо тебе, Козетта!»
Разумеется, опытный врач разгадал мое состояние. Я сидел перед ним, как дрожащая псевдоподиями инфузория под оптикой микроскопа. Разумеется, он изучил три тома моих психозов. Потому слова умной женщины, поразившие инфузорию, не озадачили тонкого знатока человеческих душ:
— Доктор Шмидт… По правде сказать, я не создана для продолжительного и кропотливого брака. Когда наша нежность увянет, мой супруг отпустит меня с присущим ему благородством. Но хочется быть уверенной, что вдали от меня этот милый непосредственный человек по-прежнему будет овеян заботой и женской лаской. А не сможем ли мы, доктор Шмидт, воплотить королеву не дочерью, а… полноценной невестой? С такими прекрасными качествами, как верность, любовь и покладистость?
— Очень сложно создать человека, наполняя первичную матрицу исключительно генами матери, параллельно внося очень многие косметические изменения… Очень сложно, но не невозможно. Боюсь, вам придется обоим выложиться по полной. Ваше мнение, сэр Альберт?
Я застыл дурак дураком, на распухшей физиономии расползалась мимика счастья. Перед взглядом предстала Волшебная, облаченная в плоть и кровь… В гладкий шелк белокурых волос вкруг сияющих любящих глаз…
Стоп! Неправильно, невозможно!
— Она меня не полюбит!
— Полюбит. Врожденные чувства клиникой гарантируются, — поддержал «жениха» душевед.
— Но я не хочу, чтоб она томилась в доме, как пленница! Как робот с программой служения! Своевольная! Недоступная! Пусть она остается свободной! Альбертиной из прожитых грез!
