Одд и ледяные великаны | страница 13



Раздался громкий треск, и сосулька, размером сравнимая с Оддом, рухнула на поверхность замерзшего озерца.

– Умно, – сказал медведь тоном, явно подразумевавшим прямо противоположное. – Ты ее грохнул.

– Да, – сказал Одд. Он осмотрел ледяные осколки, выбрал самый большой кусок с более-менее ровными сколами, пристроил его на камне на краешке замерзшего озерца и задумчиво уставился на него.

– Как по мне, – сказал лис, – это просто кусок льда.

– Да, – сказал Одд. – Я думаю, радуги застывают во льду, когда вода замерзает.

Мальчик достал нож и принялся вычерчивать лезвием контуры на куске льда, примериваясь то так, то этак, стараясь делать бороздки поглубже.

Орел кружил в вышине, почти невидимый в лучах зимнего солнца.

– Что-то он долго там кружит, – сказал медведь. – Думаешь, он что-то ищет?

– Я за него беспокоюсь, – сказал лис. – Тяжко, наверное, быть орлом. Как бы он не потерялся в орлиной природе. Когда я был конем…

– В смысле, кобылой? – фыркнул медведь.

Лис обиженно вскинул голову и пошел прочь. Одд отложил нож и снова взялся за топор.

– Я иногда видел радуги на снегу, – сказал он достаточно громко, чтобы лис тоже услышал, – и на стенах домов, когда солнце светит сквозь сосульки. И я подумал: лед – это просто вода, значит, и в нем тоже должны быть радуги. Когда вода замерзает, радуги остаются запертыми внутри, как рыба в мелком пруду, вмерзшая в лед. А солнечный свет выпускает радуги на волю.

Одд встал на колени и обрушил топор на размеченный кусок льда. Ничего путного не получилось: топор отскочил и чуть не вонзился Одду в ногу.

– Так ты только сломаешь топор, – сказал лис. – Или сам покалечишься. Погоди.

Пару минут он обнюхивал сугробы вокруг замерзшего озерца. Потом принялся рыть лапами снег.

– Вот, – сказал он. – Вот что тебе нужно. – Он положил лапу на серый камень, выкопанный им из-под снега.

Одд поднял камень, который с легкостью вышел из мерзлой земли. Оказалось, что это кремень. Одна его часть была серой, но другая – прозрачная часть кремня – была темно-розовой, как мясо лосося, и вроде бы сколотой по краям.

– Не трогай края, – сказал лис. – Они острые. Очень острые. Эти штуковины делали на совесть, а если сработать их с должным старанием, они долго не тупятся.

– Что это?

– Каменный ручной топор. Раньше здесь совершались жертвоприношения, на том большом камне, и такими орудиями забивали животных и срезали мясо с костей.

– Откуда ты знаешь? – спросил Одд.

В голосе лиса, когда он ответил, звучала гордость и самодовольство: