Раздался громкий треск, и сосулька, размером сравнимая с Оддом, рухнула на поверхность замерзшего озерца.
– Умно, – сказал медведь тоном, явно подразумевавшим прямо противоположное. – Ты ее грохнул.
– Да, – сказал Одд. Он осмотрел ледяные осколки, выбрал самый большой кусок с более-менее ровными сколами, пристроил его на камне на краешке замерзшего озерца и задумчиво уставился на него.
– Как по мне, – сказал лис, – это просто кусок льда.
– Да, – сказал Одд. – Я думаю, радуги застывают во льду, когда вода замерзает.
Мальчик достал нож и принялся вычерчивать лезвием контуры на куске льда, примериваясь то так, то этак, стараясь делать бороздки поглубже.
Орел кружил в вышине, почти невидимый в лучах зимнего солнца.
– Что-то он долго там кружит, – сказал медведь. – Думаешь, он что-то ищет?
– Я за него беспокоюсь, – сказал лис. – Тяжко, наверное, быть орлом. Как бы он не потерялся в орлиной природе. Когда я был конем…
– В смысле, кобылой? – фыркнул медведь.
Лис обиженно вскинул голову и пошел прочь. Одд отложил нож и снова взялся за топор.
– Я иногда видел радуги на снегу, – сказал он достаточно громко, чтобы лис тоже услышал, – и на стенах домов, когда солнце светит сквозь сосульки. И я подумал: лед – это просто вода, значит, и в нем тоже должны быть радуги. Когда вода замерзает, радуги остаются запертыми внутри, как рыба в мелком пруду, вмерзшая в лед. А солнечный свет выпускает радуги на волю.
Одд встал на колени и обрушил топор на размеченный кусок льда. Ничего путного не получилось: топор отскочил и чуть не вонзился Одду в ногу.
– Так ты только сломаешь топор, – сказал лис. – Или сам покалечишься. Погоди.
Пару минут он обнюхивал сугробы вокруг замерзшего озерца. Потом принялся рыть лапами снег.
– Вот, – сказал он. – Вот что тебе нужно. – Он положил лапу на серый камень, выкопанный им из-под снега.
Одд поднял камень, который с легкостью вышел из мерзлой земли. Оказалось, что это кремень. Одна его часть была серой, но другая – прозрачная часть кремня – была темно-розовой, как мясо лосося, и вроде бы сколотой по краям.
– Не трогай края, – сказал лис. – Они острые. Очень острые. Эти штуковины делали на совесть, а если сработать их с должным старанием, они долго не тупятся.
– Что это?
– Каменный ручной топор. Раньше здесь совершались жертвоприношения, на том большом камне, и такими орудиями забивали животных и срезали мясо с костей.
– Откуда ты знаешь? – спросил Одд.
В голосе лиса, когда он ответил, звучала гордость и самодовольство:
