В отчаянии она посмотрела на пустую тарелку, припомнив муссаку — чудесную запеканку с острым мясом и сочными баклажанами, покрытую толстым слоем сыра, которую только что отведала. Может быть, там были еще какие-то особые травы, которые пробудили в ней эту странную реакцию на высокомерного грека?
— Хотите еще?
— Что?!
Сандра испуганно подняла глаза и встретилась с внимательным взглядом Фила. Она покраснела, оттого что невольно отнесла его вопрос к своим мыслям.
— Еще муссаки? — терпеливо переспросил он. — Вы посмотрели на пустую тарелку с такой тоской, что я подумал, что вам не помешала бы добавка.
— Нет… нет, благодарю вас. — Сандра кое-как собралась с мыслями. — Хорошо бы теперь выпить кофе по-английски, если у вас так подают.
Щелчком он подозвал официанта. В этот миг свет в ресторане померк. В центр зала вынесли три стула.
— Вы предлагаете гостям и шоу? — Она поддалась внезапному желанию уколоть своего высокомерного спутника. — Попробую угадать — один из официантов танцует, а мы все швыряем тарелки.
— Нет. — Он усмехнулся и бросил на нее презрительный взгляд. — Это старинный греческий обычай, которым иностранцы часто злоупотребляют без достаточных на то оснований.
— А что, нужны основания?
— Обязательно. — В его глазах промелькнула искорка. — Мы называем это кефи. Волшебное древнее явление — трудно подобрать ему английский аналог, — оно приходит без предупреждения. Захватывает всего тебя и затем исчезает. Я думаю, что можно перевести как «снизошедшее счастье»…
Сандра вдруг заметила, что ее тело странно напряглось, в то время как он пристально смотрел ей в лицо.
— Кефи нельзя ни получить за деньги, ни взять силой. Некоторые за всю жизнь ни разу не испытали его. Но тот, кого посетило это чувство, знает, что жизнь создана для радости, и он становится свободен, как античный бог.
— И это состояние позволяет человеку, как дикарю, швырять об пол тарелки и стаканы?
Стараясь не замечать странную дрожь, которая, казалось, пронизывала каждую клетку ее тела, Сандра пыталась казаться невозмутимой. Было непонятно, почему ей хотелось как можно сильнее уязвить самодовольного Фила Меласа. Она чувствовала, что сейчас для этого самый подходящий момент.
Он равнодушно пожал широкими плечами.
— Наверное, чтобы это понять, надо родиться греком.
Он наклонился к ней и, как бы подчинив ее своим чарам, сказал ей прямо на ухо:
— Это символическое явление, оно согласуется с нашим ритмом жизни, его никогда не удается воспроизвести на потребу публике.
