, и только после того, как я увидел ее привлекательное лицо, я заметил, что она стоит на деревянных костылях.
Ее голос тёк, как мед для ушей.
— Первый раз на карнавале, сэр?
— Ну, э-э… нет, хотя, наверно, так может показаться… просто… я чувствую себя не в своей тарелке…
— Могу себе представить, — прощебетала она. — Здесь в основном только реднеки, а ты определенно не из них!
Нет, но рэднеки ПРИВЕЗЛИ меня сюда, — подумал я с внутренней улыбкой.
— Я был на нескольких карнавалах в далёком прошлом, однако весьма скудных по сравнению с этим. И однажды на Кони-Айленде я попробовал сахарную вату.
— О, она есть у нас…
— И засахаренные яблоки тоже, надеюсь?
— Конечно! — завизжала она, глядя на меня с высоты своего роста.
Я сразу же был очарован, настолько очарован, что мои обычные способности к дедуктивному мышлению не позволили мне сделать самое непосредственное случайное наблюдение. Ее улыбка скользнула слишком широко, обнажив полное отсутствие зубов. Она не могла быть никем иным, кроме той, что показывал плакат высокого мужчины: Блисс, Девушка с руками вместо ног.
Оправившись от запоздалой догадки, я сразу же спросил:
— Не могли бы вы, мисс, показать мне, где находится нужный продавец? Буду весьма признателен.
— Примерно в трех четвертях на полпути, — она указала на заполненный толпой человеческий коридор, — слева от вас. Я бы сама отвела вас туда, но, к сожалению, я высматриваю щипачей.
— Прошу прощения? — я растянул слова.
Она хихикнула, и это было очень трогательно (и даже, признаюсь, эротично).
— Поэтому я и окликнула вас, сэр. Ваш защип… Ну, знаете… бумажник? Никогда не носите его в заднем кармане брюк. Всегда держите его спереди.
Шоковый рефлекс отбросил мою руку назад, где бумажник уже почти наполовину свисал из кармана. «Щипачи» — должно быть, жаргонное название для воров-карманников. Как глупо с моей стороны! Я немедленно последовал ее совету.
— Я не могу выразить вам благодарность в полной мере, мисс. Чистота вашей честности должна быть примером для подражания.
Она снова хихикнула.
— Меня зовут Блисс, — объявила она то, что я втайне уже знал; с минимальными трудностями она протянула изящную белую руку, в то время как подушечка одного костыля оставалась согнутой в ее руке.
Когда я пожал ее, то чуть не растаял от мягкости её рук. У меня перехватило дыхание.
— Говард.
Она вздохнула с облегчением.
— Говард, для разнообразия так приятно встретить кого-то умного и милого! Боже мой!
— Я польщен, Блисс, — ответил я, подозревая, что покраснел. — И как я рад с вами познакомиться, — но тут меня охватило странное отчаяние, ибо я знал, что должен отправиться к прилавку с засахаренными яблоками…
